Богатая жизнь - [22]

Папа страшно смутился:

— Что? На обед? Сейчас?

— Да нет, конечно. Я думала о пятнице.

В тот самый момент, когда миссис Уилкотт произнесла слово «пятница», папа вдруг увидел, что у него расстегнута молния.

— Боже ты мой! — сказал он. И стал неловко ее нащупывать. Потом быстро проговорил: — Да, конечно. Пятница это хороший день. Для обеда. Спасибо. — Он захлопнул за ней дверь и быстро направился в комнату Томми.

В тот день вечером, когда я проходил мимо папиного кабинета, он махнул мне рукой, чтобы я зашел. Он сидел за письменным столом, печатая на старой машинке «Роял». Его кабинет был очень маленький. Спустя годы я понял, что раньше это был очень большой стенной шкаф. Его украшали исключительно предметы, связанные с Гражданской войной, в основном черно-белые портреты генералов, хотя на стенах висело и несколько пожелтевших карт, на которых было показано передвижение войск и места битв. После маминой смерти папа проводил в этой комнате большую часть времени, подолгу глядя в маленькое квадратное окошко, выходившее на наш гараж.

— Тедди, мне нужно тебя кое о чем спросить, — сказал он. В ожидании я стоял перед его столом. Я редко входил в его кабинет, это было частное владение, находившееся очень далеко от меня, и я, насколько мог, уважал его неприкосновенность. — Тебе не кажется, что брат ведет себя в последнее время странно? Я хочу сказать, более странно, чем обычно, даже если не принимать во внимание его привычку ковырять в носу?

— Пожалуй, — ответил я.

— Да-да, и я так думаю. Это его «собачье поведение», он долго так себя ведет?

Поверх папиного плеча на меня смотрели жгучие глаза Уильяма Текумсе Шермана, которого, как однажды сказал мне папа, поместили в больницу из-за того, что решили, будто он сумасшедший.

— Всего несколько дней.

— Но в школе ведь он так не делает?

— Сделал один раз. — Я решил не рассказывать, что накануне видел, как он ползает на четвереньках по школьному двору, лая на своего друга Стивена Райана.

— Да, нам надо будет присматривать за ним. Я уверен, что со временем это пройдет.

Папа уже хотел вернуться к своей машинке, но тут я задал ему вопрос, над которым размышлял в последнее время:

— Как ты думаешь, мы можем купить новый нагревательный котел для моей школы?

Он медленно поднял на меня глаза.

— Прошу прощения?

Я рассказал ему о том, что сказала миссис Плэнк, и о том, что была объявлена новая кампания по сбору денег, которая начнется с продажи выпечки, назначенной уже на вечер.

— Твоя директриса прямо сказала, что мне следует купить котел для школы?

— Она попросила.

— Сейчас в школе холодно?

— Нет, жарко.

— Вот как? Ах да, сейчас же только сентябрь. — Папа опять опустил глаза. — Ну что же, понятно, новый котел. Мне надо подумать. Я ничего не понимаю в котлах.

В этот момент в кабинет забрел Ставрос. Шел он неуверенно, запинаясь, а его стеклянные глаза не моргали. Дойдя до стены, он уперся в нее носом, да так и остался стоять.

Папу нервировало его присутствие.

— Боже, никак не думал, что он сможет подняться по ступеням.

Несколько минут мы оба смотрели, как он стоял, и бока у него неровно поднимались и опускались. Я принялся дышать ртом, зная, что очень скоро его специфический запах заполнит всю комнату. Он отодвинулся от стены и подошел ближе к папиной ноге. Дойдя до ботинка, посмотрел вверх на папу, потом медленно вышел из комнаты. Его неподвижный хвост чуть подрагивал.

— Так, — произнес папа. Потом добавил: — Так вот.

— Сколько лет Ставросу?

— Ну, точно не знаю, — ответил папа. Он попытался вернуться к работе, но было ясно, что появление Ставроса выбило его из колеи. — Он очень старый, но, по-видимому, в нем еще достаточно жизни.

Папа натянуто улыбнулся мне и предпринял более серьезную попытку вернуться к пишущей машинке. Я понимал, что задаю слишком много вопросов, но, оказавшись в этом особом месте, не мог просто так уйти. К тому же у меня был еще один вопрос.

— Ты сможешь на следующей неделе прийти в школу на родительский вечер? — задавая вопрос, я смотрел в пол, потому что не хотел видеть его встревоженный взгляд.

— Что-что?

— На родительский вечер. Мама всегда с нами ходила. Ты поговоришь с учителями. — Потом добавил: — У них будет печенье, тебе можно будет его попробовать.

Пока папа прочищал горло, я не отрывал глаз от пола. Я не сразу решился начать с ним разговор о родительском вечере, так как знал, что он не захочет пойти. Он ни разу даже не зашел внутрь школы.

— Они присылали какое-нибудь уведомление об этом вечере?

— Да. Я отдал его тете Бесс.

— Ах да. Теперь вспоминаю, что она дала мне что-то такое.

Мы оба замолчали. Я постарался скрыть свои чувства по этому поводу, так как не хотел, чтобы он знал, как сильно мне хочется, чтобы он туда пришел. Я боялся, что слишком явная мольба может его отпугнуть. Я знал, что ему будет трудно прийти и отвечать на вопросы о лотерее, о маме и обо всем другом, но все же хотел, чтобы он пошел. Он же был моим папой.

— Ну хорошо, — согласился он.

У меня екнуло сердце.

— Хорошо. И в какой же день он будет?

— Через четверг, на следующей неделе. — Я поднял глаза и увидел, что папа сверяется с настольным календарем.