Богатая жизнь - [102]

— Не тебе говорить, что мне делать с сыном, — ответил Бобби Ли.

— Отпусти мальчика. — Я обернулся и увидел, что к нам быстро идет Морис. — Немедленно отпусти. — Такого выражения лица я у него не видел. В глазах горел огонь.

— Что ты хочешь? — спросил Бобби Ли.

Морис остановился в нескольких дюймах от Бобби Ли и молча стоял, разъяренный и ростом в несколько километров. Бобби Ли оглядел комнату. Посмотрел на каждого, на адвокатов, на Гаса. Потом опять на Мориса. Я почувствовал, что его пальцы ослабели.

— Ты победил по очкам, — сказал он Морису. — В следующий раз не выйдет.

Он отпустил меня.

Дни ползли медленно. Наш дом погрузился в молчаливый страх. Я видел тревогу в глазах тети Бесс, слышал ее в голосе дяди Фрэнка, начавшем вдруг терять резкость. Папу видел редко, он либо был в кабинете, либо разговаривал внизу с адвокатами. Что касается Бобби Ли, то он пропал. После инцидента в «Уилле» мы его не видели и не слышали, все новости доходили через адвокатов. Почти все эти дни, наполненные страхом, я проводил в своей комнате, делая уроки, просматривая список покупок и ожидая.

Я подозревал, что битва против Бобби Ли идет не совсем гладко. Однажды после обеда услышал, как дядя Фрэнк с папой обсуждали какой-то компромисс, который предложил им Бобби Ли, но его условия они не обсуждали. Однако в конце концов папа на него не пошел.

— Ни при каких обстоятельствах, — услышал я его твердый голос. — Это совершенно неприемлемо. Я даже разговаривать об этом не желаю.

В виду (по моему мнению) растущей опасности вынужденной поездки с Бобби Ли в Теннеси, я решил взять дело в свои руки и стал разрабатывать альтернативный план, хотя и рискованный, но все же дающий мне надежду: решил инсценировать собственную смерть.

Я напишу предсмертную записку, в которой сообщу о своем решении скорее уйти из жизни, чем жить с Бобби Ли на холмах. Мне надо было еще составить правильный текст, который должен занять несколько страниц, иметь иллюстрации и фактически стать небольшой книжкой, которая бы стала убедительной настолько, чтобы Бобби Ли поверил в мою смерть и оставил нас в покое.

Мой план (пока только намерение) имел один изъян: все предсмертные записки подтверждались наличием мертвого тела. Я боялся, что отсутствие моего трупа вызовет недоверие и создаст больше проблем, чем решит. Несколько дней я мучился, рассматривая разные варианты, пока не пришел, как мне казалось, к нужному решению. В пяти милях в другом пригороде была речушка под названием Перечный ручей, впадавшая в более крупную реку, Брэндон-ривер, и ставшая легендарным котлом с варевом из отходов самого едкого состава и, вероятно, соответствующего вкуса. Моя «Книга самоубийцы» выявит мои намерения броситься в этот ручей и утонуть в нем. Она также подчеркнет тщетность поисков моего тела, поскольку токсины Брендон-ривер уничтожат все следы.

План включал также туфли и брюки, оставленные на берегу речушки, и место, где можно будет спрятаться, например, штат Монтана или подвал в доме Чарли Гавернса. В период после самоубийства я каким-то образом дам знать родным о том, что жив. Потом все вместе мы станем строить новую жизнь, в которой переедем куда-нибудь на отдаленный остров или высоко в горы и изменим свою внешность.

Как-то в субботу, ближе к вечеру, дописав до середины первую главу книги, я услышал, что к комнате подходит папа — его тяжелые шаги трудно было не узнать. Я выпрямился на стуле, ожидая, что он сейчас объявит мне какую-то неприятную новость. Почти весь день папа говорил по телефону, говорил тихо, с сумрачным лицом, записывая что-то в блокнот своей ручкой с золотым пером. Я ожидал самого худшего.

— Тедди, — начал папа, войдя в комнату. Я поднял на него глаза. Я только что закончил рисовать пару туфель, одиноко лежащих в камышах у Перечного ручья. Даже написал слова: «Ушел навсегда, искать не надо».

— Тедди, — повторил он извиняющимся тоном. Только тут я заметил, как странно он одет. На нем были узкие белые шорты и такая же узкая белая рубашка. Он смотрел на меня, этакий робкий снежный человек. — Не хочешь поиграть в теннис?

— Все время смотри на мяч, Тео, — сказала миссис Уилкотт. И тихо добавила: — Наверное, нам надо было хоть слегка позавтракать.

Миссис Уилкотт и я сидели на скамейке на крытом корте в Уилтонском загородном клубе и смотрели, как папа промахивался, пытаясь ударить по мячу, с частотой, опровергавшей закон средних чисел. Но рано или поздно по мячу он все равно ударит.

Мысль вступить в загородный клуб принадлежала миссис Уилкотт. Я понял это, как только увидел ее у дверей клуба под зеленым с золотом гербом, в коротенькой белой юбочке и с маленьким белым бантиком в волосах, который как будто только что слетел из облака и мягко спланировал точно ей на голову. Несмотря на свою неприязнь к ней, я, как и прежде, отдавал ей должное: она была хорошенькая. Стоя с наброшенным на плечи белым свитером, она выглядела светозарным ангелом, приветствующим гостей у входа в рай.

Пока мы ехали, папа старался объяснить мне, почему мы вступили в этот клуб, самый старый и самый престижный в Уилтоне. Расположенный за городской чертой, на единственном у нас холме, клуб был довольно отдаленным от нас местом, который до настоящего момента мало занимал мои мысли.