Бог с нами, братья! - [10]
Через секунду, как при замедленной съёмке, разлетелась красными тряпками голова мальчишки. Одновременно отработали по цели Шуба и Зелёный.
Так они и лежали рядом. Прапорщик-пограничник, мальчишка-погонщик и ишак-неудачник. Их кровь, смешиваясь, быстро впитывалась в землю обочины. Они не были врагами.
— Надо было сразу, — не глядя в мою сторону, хрипло рявкнул Боцман, сбегая по камням вниз к Али.
— Надо было…, — эхом отозвался я, шокированный произошедшим.
Спустя какое-то время, обсуждая этот печальный эпизод, мы пришли к выводу, что мальчишка стрелял не в русского врага, не в шурави. Он сделал так, как его учили старшие. Кровь за кровь. Он стрелял в того, кто убил его друга. Мстил! И слава Всевышнему, что у него это не получилось. Наш Али-баба выжил!
Группа по команде начала медленно спускаться вниз к каравану. Щёлкнул одиночный выстрел. Добили. Будем считать, что ишака. Из-за поворота показался Зверь с бойцами. Все живы, слава те… На верёвке тащили двух верблюдов. Скоротечный бой закончился. Смотрю на часы и понимаю, что мы пережили очередной эпизод из ада и длился эпизод всего 7 минут, 40 секунд. У нас с Боцманом это был седьмой караван!
На ходу крикнул:
— Осмотреться, командирам доложить!
Подошел Зверь. Жёстко спрашиваю:
— Зверь, ты в курсе, что по ходу ты чуть на свои же растяжки не влетел?
— Виноват. Азарт, чёрт бы его побрал! Услышал, как Шуба заорал и растяжку перепрыгнул, как олень. За метр увидел, — смутился капитан.
— Ну, ты даёшь, парень! Олень! Мы все вам орали! Ты же командир, о парнях своих думал, когда оленем скакал?
— Исправлюсь, Васильич. Победителей не судят, — хитро улыбнулся Зверь.
— «Духов» догнали? Пленные есть?
— Нет…в смысле догнать то догнали, но пленных нет, — мотнув головой, не глядя на меня ответил Зверь, — пойду своих посмотрю.
Подбежал Боцман, его лицо было чёрным от смеси пороховых газов, пота и пыли. В руках трофейный РПГ.
— Мэйд ин чина! — гоготнул он, блеснув фиксой, — но передрали один в один!
— Понятно! Как прапор? — спросил я, имея ввиду Хрущёва.
— Вкатили двойную дозу промедола. Успокоился, оленей в уме считает. Две пули в живот, обе на вылет. Пробита селезёнка. Вертушки летят? — вытирая пот, спросил Боцман.
— Жду докладов. Помоги Шубе и Зверю. Радиста ко мне, — на ходу бросил я, наблюдая, как Зелёный со Звоном за воротники халатов стаскивают в одно место «200-х» «духов».
Сюрпризы. Ишаки и трофеи
Бойцы снимали с ишаков и верблюдов груз у подготовленной для «пчёлок» площадки. Готовили к погрузке трофеи, а животных привязывали друг к другу и отгоняли в сторону. Опять заползали на брюхе сапёры, снимая свои смертоносные сюрпризы. На этот раз ни одна мина не сработала. Матерились от того, что их рюкзаки легче не стали. Сэкономили называется.
Недалеко на коленях, со связанными руками стояли пять духов, двое раненых лежали рядом. Пленные. В основном это те, кто после первых выстрелов тупо упали на землю мордой вниз. Они и выжили. Подбежал Зверь и, в сердцах пнув ишака, сказал:
— У нас потерь нет, 300-х двое, оба тяжёлые. Про Али знаешь, второй Донец. Голову осколками посекло, нос снесло под корень, кровью захлёбывается. Трофеев по весу где-то тонны три, может больше. В основном РПГ с выстрелами и немного жрачки. Пленных семь, из них двое тяжёлых. Думаю, не дотянут. Двухсотых духов 19, подобрали всех. Кажется, всё командир, — выдохнул Зверь.
— Добро. Дай команду животных за поворот отогнать. Ну, и сам знаешь. Скажу, чтобы с «пчёлки» пару канистр керосина дали сцедить. Пойду к раненым, — сказал я и двинулся в сторону плащ-палатки, развёрнутой над притихшими после обезболивающих доз наркотиков бойцов.
Под навесом из плащ-палатки тихо лежал перевязанный Али-баба. Молчал. Правду говорят — на всех промедол действует по разному. Рядом, облокотившись на валун, сидел Донец. Его изодранные руки держали два бойца, чтобы не мешал санитару делать перевязку. А сам санитар сидел на его ногах и превращал голову раненого в кокон.
— Гном, падла! — орал через окровавленные бинты Донец, — почему я ни хрена не вижу? Щёлочку то оставьте, уроды!
— Сто раз уже говорил, не могу ничего оставить! Повязка будет сползать, — «пеленая» Донца врал санитар.
— Гномик, хоть рот не заматывай. Я, как курить, по-твоему, буду? — продолжал настаивать Донец.
Рядом со мной басил радист, на ходу шифруя мой доклад на базу. «Пчёлок» нам пообещали через 20–25 минут. Закопченным демоном вдруг появился Боцман и доложил, что поднялся на скалу, насколько мог, движения нет. А оно нам и не надо! Запросился на связь сосед:
— Рыба, Гвоздь на связи, — отозвался я.
— Как отработали? Слышу, затихло, думаю, дай спрошу, может помощь нужна что-нибудь поделить? — радуя хорошим настроением, спросил сосед.
— Отработали штатно, как учили, жду «пчёлок». Могу десертом поделиться. Ориентир — дым. Одного ушастого оставлю, — отвечаю соседу.
— Спасибо, Гвоздь, подарки отбатрачу. Ушастого не надо, свой транспорт есть. Удачи.
— На связи.
Длинной очередью резанул РПК, за ним «затакали» два «калаша». Ишаков и верблюдов «мочат». Пожалуй, это было самым гнусным мероприятием в нашей смертельно опасной работе. После выгрузки караванных животных уничтожали. В самом начале афганской компании ишаков, верблюдов и мулов просто разгоняли. Жалели. Животные же. Потом поняли, что духи их отлавливают и используют по второму, третьему кругу, пока у тех копыта до колен не сотрутся.
Повесть «Звёзды Платона» — первая из нового афганского цикла «Метастазы Афгана». Простым и понятным языком описываются события, непонятной для многих, войны. О бывших школьниках и ПТУшниках, взявших в руки АК, АКМы, АКСы, ПКСы, ПКМы, СВД… Зверею, когда слышу: «Ну, что вы от ребёнка хотите? Мальчику всего 22 года!» Герой повести, гвардии старшина Леонид Анатольевич Платонов, за мужество, отвагу и героизм был награждён двумя орденами «Красной Звезды» и медалью «За Отвагу». Трижды ранен. В 19 лет!!! Главные герои не вымышленные.
«Ещё до завтрака замкомроты сообщил новость — сегодня прибывает пополнение. Сначала на них будет смотреть командир роты майор Чижов, а потом будут распределять по взводам. Второму разведвзводу обещали аж четверых. И не просто пацанят-спортсменов из карантина, от которых ещё мамкиными пирожками за версту несёт, а подготовленных в учебных отрядах по специальному курсу: „Армейская разведка“. К тому же уже по полгода отслуживших и „мама, я хочу домой“ во сне не шепчущих. Личный состав тоже готовился к приёму „карасей“.
«„Это ж надо… такие, зараза, маленькие ручки, а как больно. Уй, бляха! Вот как можно такими пальчиками здорового мужика до слёз довести? Ну, прямо гадюка какая-то!“ А о чём думать, когда из тебя нитки тянут? Ну, да! Нитки! Тянут-потянут, вытянуть, вашу маму, не могут!— Верунь, красота моя, долго ещё? — заискивающе спрашиваю у медсестры, смахивая случайную слезу, пытаясь подхалимажем приблизить конец экзекуции…».
В одном из московских отделов внутренних дел «тащит» службу майор с неприметной фамилией Чапаев. Нет! Не Василий Иванович. Зовут его Андрюхой. За плечами — командировка в горячую точку, на плечах — майорские погоны, а на груди — заслуженный боевой орден, который надевал десять раз за десять лет. У себя в ОВД майор А. В. Чапаев руководит отделом оперативного розыска. Ловит со своими «чапаевцами» бандосов и воров по горячим следам, «препарирует» сексуальных извращенцев. В общем, живет будничной жизнью одинокого опера с погонями, засадами, мордобоем и вечно пустым холодильником. Но однажды в жизни майора Чапаева случается событие гораздо более экстремальное, чем все раскрытые дела ранее, — в его жизни появляются Ксюша и ее маленькая дочь Женька.
Андрей Чапаев — уже известный читателям сотрудник московского уголовного розыска — получает повышение и новое звание подполковника и все с тем же рвением расследует дела. Главному герою предстоит выяснить, кто похитил племянника влиятельного чеченского деятеля; разобраться в перипетиях вендетты в рядах МВД; помочь другу найти насильника жены. Перед подполковником Чапаевым встает дилемма: сознательно пойти на нарушение должностных инструкций, потеряв звезду на погонах, или поступить по совести. Таковы будни оперативного сотрудника уголовного розыска.
Подполковнику Чапаеву Андрею Васильевичу по-прежнему непросто (да и нескучно) даже сейчас, когда он руководит Отделом оперативного розыска и специальных операций в одном из Управлений МВД города Москвы. Его отдел так же занимается новыми сложными, опасными и запутанными делами. Чапаев получает неожиданное задание под грифом «С», где он вместе со следователем по особо важным делам Корниенко В. Ю. вынужден доказывать невиновность подставного насильника. Чапаев и Корниенко изобличают организованную группу преступников, фальсификаторов и коррумпированных сотрудников полиции.
Виктор Николаевич Харченко родился в Ставропольском крае. Детство провел на Сахалине. Окончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина. Работал учителем, журналистом, возглавлял общество книголюбов. Рассказы печатались в журналах: «Сельская молодежь», «Крестьянка», «Аврора», «Нева» и других. «На реке черемуховых облаков» — первая книга Виктора Харченко.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.