БНР. Триумф побежденных - [68]

Среди участников белорусского антипольского подполья к идейным национальным деятелям можно отнести далеко не всех. Так, уроженец Скидельской волости Григорий Злоцкий являлся дипломатическим курьером правительства БНР, был делегатом от Гродненщины на Белорусской национально-политической конференции в Праге, а кроме того, по некоторым данным, служил в ЧК. Выходец из Сокулки Александр Горош прослужил в российской армии офицером шестнадцать лет. Уже вернувшись домой, он пытался найти себе место среди различных военных формирований, которые здесь создавались. Вначале вступил в ряды белорусского полка, позже служил в Белорусской военной комиссии при польской армии. После демобилизации открыл магазин в Соколке, где якобы вербовал молодых парней призывного возраста в белорусское партизанское движение. Еще один выходец из-под Скиделя Григорий Козячий был секретарем военно-дипломатической миссии БНР в Латвии и членом масонской ложи «Белорусское братство». Когда литовские власти расформировали партизанский штаб, он вместе с частью партизан перешел на территорию Советской Белоруссии.

Одной из немногих, кто открыто признал себя в качестве «главного и единственного организатора всего движения», стала Вера Масловская.[216] Конечной целью организации, по ее словам, было создание независимой Белорусской республики, с тем чтобы соединить в одно целое все белорусские территории. «Исключительно против Польши борьбы не вели», — заявила В. Масловская во время суда. По ее мнению, всю ответственность за то, что их деятельность приняла «революционный характер», а в случае с личностями, «примкнувшими к организации», — и бандитский, несет исключительно польская власть, которая «стремилась убить… душу белорусского народа». При этом Масловская замечала, что защищать Родину — «это не преступление, а обязанность каждого гражданина-патриота перед его Отчизной, будь то белорус, поляк или кто-то еще». В. Масловская признала, что ее деятельность носила сугубо «идейный характер». Она подчеркнула:

«Пока я оставалась во главе организации, ни одна капля крови не пролилась. Все это произошло уже после того, как нас арестовали и… вместо нас появились новые “руководители” движения со своими особыми “задачами”».

Само по себе белорусское партизанское движение создало своеобразный идеологический казус для польских властей. Учитывая прежний исторический опыт Польши, негативное отношение к белорусским партизанам требовало своего обоснования. В этой связи газета «Дзенник Гродзеньски» (Dziennik Grodzieriski) поместила обширную статью с характерным названием: «Бандиты или партизаны?»

В статье говорилось:

«Мы сами с оружием в руках еще не так давно воевали за собственную свободу. Поэтому мы, наверное, могли бы назвать и усилия кого-то другого, пускай и вооруженные, во имя народа иными словами, чем “бандитизм”. Однако тяжело из простых бандитов делать героев. За исключением небольшой горстки белорусских эмиссаров, само белорусское население даже не думает о какой-то там борьбе против Польши, а тем более — с оружием в руках».

В другом месте газета добавляла:

«Участники “банды атамана Черта” были обычными преступниками. Только эта идея руководила ими в нападении на Клещевляны. Белорусский вопрос в Польше не связал их воедино, не создал из них каких-то там “белорусских повстанцев”, которые начали вооруженную борьбу… Сам этот вопрос для них был чужим…»

В итоге польской Дефензиве удалось раскрыть эсеровское подполье, и вся партизанская борьба закончилась судебными процессами — «45-ти» в Белостоке в 1923 г. и «72-х» в Гродно двумя годами спустя.[217] Причем на суде в Белостоке фигурировали сразу два посла польского Сейма — Сергей Баран и Семен Яковюк.[218] В рапорте Дефензивы говорилось:

«Местное оседлое население уже устало от неопределенности, тогда как перспектива новой войны или восстания грозит окончательным уничтожением даже того, что осталось… Мечта о Независимости, о Независимой Беларуси уходит с повестки дня, теряя соответствие текущему моменту».

Правда, окончательно усмирить «восточные кресы» польской администрации так и не удалось. На смену белорусскому подполью вскоре пришло подполье коммунистическое, во многом превосходившее первое по масштабам.

Весной 1923 г. Государственная коллегия выступила с инициативой заключить новое соглашение с Литвой, которое, среди прочего, предусматривало финансирование деятельности БНР в размере «не менее чем 1 % государственного бюджета» и заключение паспортной конвенции. Тем временем руководство Литвы не только отказалось рассматривать выдвинутые условия, но сделало все, чтобы скрыть само предложение от широкой общественности. Вместо этого литовская сторона все настойчивее требует преобразовать органы БНР в национальный комитет, который бы представлял исключительно белорусских эмигрантов в Литве.

К 1923 г. из членов правительства БНР в Литве остались председатель Рады БНР П. Кречевский, вице-председатель В. Захарко, секретарь И. Мамонько, В. Ластовский, его заместитель А. Цвикевич и госконтролер Л. Заяц. Все они с семьями жили в самом Ковно. Кроме того, в канцелярии Рады министров работали И. Ермаченко и Г. Ляцкий (в Праге), А. Головинский, стенографистка Л. Дорошкова, а также секретарь при представительстве БНР в Литве А. Дмитриев и канцелярист М. Севостянюк. А. Валькович, возглавлявший до этого представительство в Ковно, уже был исключен из списка работников белорусского правительства.