БНР. Триумф побежденных - [43]

Постулаты включали сохранение неделимости Беларуси, отказ от попытки инкорпорации части белорусских территорий в состав Польши, создание литовско-белорусского правительства. Кроме того, В. Ивановский имел на руках обращение Центральной белорусской рады Виленщины и Гродненщины с требованием провозглашения независимого белорусского государства.

Начавшись 20 марта в Минске, переговоры продолжались четыре дня. Польские представители категорически отвергли все политические требования, а из тридцати миллионов марок, которые просили белорусы, им была обещана сумма в три раза меньшая. Но и сама Польша взамен получила весьма странный документ, который носил название «Предложения общей конференции представителей Беларуси и представителей польского правительства»:

«Представители Беларуси, стоя на позиции неделимости и независимости своей страны, связывают будущее своей Родины с поддержкой ее Польшей, гарантирующей белорусскому народу полное развитие. Представители Беларуси, согласно воле своего народа, высказанной в акте 25 марта 1918 г., поддерживают Польшу в ее требованиях к России не вмешиваться в дела земель, находящихся к западу от границ 1772 г.».

Под документом с белорусской стороны подписались только два человека — В. Ивановский и А. Смолич.

Через день после возвращения из Минска Л. Василевский, который как раз собирался на переговоры с делегацией Советской России в Борисов, лично представил Ю. Пилсудскому отчет о минских переговорах. Настроение главы Польского государства было более чем оптимистичным. Выслушав замечание Л. Василевского о том «безусловном доверии», которое питают к нему белорусы, Пилсудский пошутил: «Видишь, здесь меня могли бы избрать даже королем». Главный же вывод заключался в том, что с этого момента большевиков не должно было волновать, каким образом польская сторона планирует «решить белорусский вопрос».

1 апреля состоялось очередное, девятое по счету, заседание Рады, на котором в качестве представителя белорусского правительства присутствует В. Ивановский. Среди прочего рассматривались два принципиальных вопроса: переговоры между Польшей и «Российским государством» (так в тексте протокола. — А. Ч.) и доклад президиума Белорусской военной комиссии. Доклад был «принят к сведению», а относительно переговоров Рада решила:

«Добиваться от обеих сторон признания независимости и неделимости Белорусской Народной Республики в этнографических границах».

Тем временем местные польские власти разошлись в своем отношении к радикальным белорусским деятелям. Пока руководство Минского округа их арестовывало, офицер II отдела польской Дефензивы в Минске Сильвестр Воевудский отправлял их в качестве инструкторов Временного белорусского национального комитета для работы в провинции. Фигура последнего в чем-то схожа с ролью Эдварда Зуземиля периода немецкой оккупации. Ротмистр К. Стамировский позже так характеризовал своего подчиненного:

«Воевудский был заядлым белорусом, принимал всю их концепцию серьезно на все сто процентов, неслыханно широко, и в итоге я с него имел выгоду, и они [белорусы] относились к нему как к человеку, преданному им на сто процентов…»[139]

В политическом рапорте II отдела говорилось:

«В связи с частичной реализацией белорусских соглашений… намечается рост влияния Наивысшей Рады, которая в глазах белорусского общества добилась от Польши уступок и денег. Серьезно усилилась работа кооперативов, а также культурно-просветительская и хозяйственная деятельность; рассеянные до сих пор в поиске куска хлеба белорусские работники-интеллигенты теперь приезжают в Минск уже не ради политических совещаний, а ради реальной работы с обеспеченным бытом. Уменьшилось количество безработных и голодных до сих пор инструкторов и деятелей на провинции. Опираясь на платный организационный аппарат, с каждым днем расширяются сферы интересов и деятельности.

Понятное дело, что эти влияния еще не достигают широких масс в форме, которая бы смягчала польско-белорусские отношения. Там и дальше углубляется антагонизм, продолжают расти революционные настроения и существует понятие: “поляк — это пан”. Однако… общая ситуация меняется в нашу пользу: сами собой устраняются “голодные и революционные” настроения, а финансовая зависимость — косвенно от Польши, а непосредственно от Наивысшей Рады — психологически создает “белорусский активизм”».

2 мая 1920 г. на своем заседании Наивысшая Рада наконец рассмотрела заявление А. Луцкевича об отставке. Учитывая «образовавшуюся политическую ситуацию», было решено отставку не принимать, а вместо этого поручить И. Лёсику, С. Рак-Михайловскому и А. Смоличу лично переговорить с премьером.[140] В итоге месяц спустя, 1 июня, согласно решению Наивысшей Рады А. Луцкевич возвращается к исполнению обязанностей главы правительства БНР. Само это решение, впрочем, как и все, что с ним связано, так и остается загадкой. Наверняка можно утверждать одно: оно стало реакцией на очередную смену политической ситуации вокруг Беларуси.

Позицию Польши в «белорусском вопросе» ясно выразил Э. Войнилович, который на заседании Белорусско-польского общества в Варшаве в середине мая 1920 г. заявил: