Блошка банюшку топила, вошка парилася - [4]

— Нет, не буду себя травить, — сказал Славка вслух. — Не буду.

В дровотне был припрятан НЗ — полбутылки водки. И об этом было думать приятно, хорошо было думать.

— Другая сейчас жизнь, Вячеслав Михайлович, — сказал он себе. — Успокойся. Другая, седая твоя голова. Диалектика. А причем здесь диалектика? А вот притом, диалектика, что в бане непотребство, а Шурке завтра убирать. А она женщина!

Так, разговаривая сам с собой, Славка открыл сарай и выбрал сухое полено.

Он решил сначала наколоть лучину, приготовить дрова, почистить дорожки, а уже потом спокойно расположиться и выпить. Славка уже вынес полено из сарая и приладился было топориком. Но тут услышал странные звуки. Большой рыжий кот поджимал поочередно лапки, замерзшие на снегу, и жалобно мяукал, глядя на Славку.

— Ты откуда, зёма? Замерз? Ну, иди. Иди сюда. Эх, бедолага. Не пойдешь? Ну, не бойся. Пойдем со мной. Пойдем-пойдем.

В администраторской кот вжался в угол и настороженно сидел, не сводя со Славки круглых зеленых глаз.

— Сейчас, сейчас, — засуетился Славка. — Сейчас.

Он нашел остатки жирной свинины, отрезал ломоть колбасы, разломил пополам беляш, разложил всё на газету.

Кот ел торопливо, одновременно урча и подвывая.

— Вот так вот, — сказал Славка, гладя кота. — Вот так вот, братец ты мой. Жизнь — она, блять, научит калачи есть.

О водке Славка не забыл.

Когда он вернулся с бутылкой из сарая, кот уже сидел на диване и умывался.

— Гостей намываешь? — спросил Славка. — Ну их бесу, шваль эту. Поганую.

Он нашел рюмку, налил, выпил. Сразу налил вторую.

Закурил.

Затем, не спеша, приготовил закуску. Отрезал еще колбасы коту и сел на диван с наполненной рюмкой в руке.

— Будем, Рыжик. — Славка поднял рюмку. — Прошлого не воротишь. Надо жить. Еби иху мать-то.

«Вот — стопочка есть, — подумал он.— Закусон. А может что и с бизнесом проклюнется. Надо Александру Иванычу звякнуть. У него всегда в жопе гвоздь, на месте не сидит. Глядишь и развиднеется».

Славка набрал номер и спросил бодрым голосом:

— Здрасте вам, Саня-Ваня! Ну, как горизонты бизнеса?

* * *

Вячеслав Михайлович в том, уже теперь далеком прошлом был, как говорил Трофимыч, «партейцем». Партия привела рабочего парня с завода в райком комсомола, снова на завод, но уже парторгом, с завода — в обком.

Во время путча он, как и многие другие, подписал «поздравительную» ГКЧП, заверив в «полной поддержке на местах» и…

Время остановилось.

Оно, конечно, летело, за окном, вскачь. Но без него.

Приятели стали сами по себе.

Сначала обещали, ободряли, поддакивали. А потом перестали подходить к телефону. А потом как-то и он сам...

Одно дело — в бане, на рыбалке, в охотничьем домике, в пансионате… Другое дело — когда тебя вышибли из седла.

Первое время Вячеслав Михайлович сидел дома. У телефона.

Оценят-таки прошлые заслуги. Оценят требовательность. Оценят выучку. Оценят правильный подход. Стиль.

Да, стиль работы.

Это кадры. Это кадровый резерв республиканского значения, и вполне, может быть, даже всесоюзного. Такими не бросаются.

Выдержка. Партийная закалка. Твердый взгляд. Умение спросить. Умение доложить. Умение поймать нужный момент. Не без этого.

А самое главное — умение делать дело.

Дело.

Да, он не распустился. Он не позволил лишнего. Он остался верен себе. И привычкам. Правильным привычкам.

Он частенько, между прочим, когда выговаривал подчиненным, мог сказать: «армия меня многому научила». Только никогда не упоминал, что проходил срочную службу охранником в женской тюрьме.

Вячеслав Михайлович вставал, как и привык, в семь. Принимал холодный душ, тщательно брился, пил кофе, надевал костюм, повязывал галстук, чистил туфли, шел к киоску, покупал газеты…

Шел месяц, другой, третий...

Телефон не звонил.

Телевизор раздражал. В кремлевских кабинетах восседали пацаны, бывшие завлабы и редакторы. И здесь, «на местах», вожжи взяли в свои руки шустрые и кудрявые и оттолкнули далеко на обочину своих прежних командиров и начальников.

Деньги еще были. Но их как будто уже и не было. Цены росли чуть ли не каждый день, да еще и в магазинах — шаром покати…

В городе открывался филиал западной фирмы. Требовались менеджеры, начальники отделов и департаментов. Это, конечно, было… Мягко говоря…

Но Вячеслав Михайлович заставил себя даже повеселиться. «Катимся по наклонной».

Он пошел на собеседование. Терпеливо отсидел очередь.

И в отделе персонала наткнулся на наглое: «Мужчина? вы что? не видите в объявлении? — „не старше 35 лет“. И идут ведь, как слепые».

«Это что такое? Это же дискриминация, — стал возмущаться Вячеслав Михайлович. — Кто ваш начальник? Дайте мне телефон! Я в прокуратуру сейчас же! Да я ...»

Вызвали охранника.

Детина в черной форме, прищурившись, демонстративно похлопал полицейским «демократизатором» по широкой ладони.

И Вячеслав Михайлович ушел.

По дороге домой он зашел в рюмочную. А потом до позднего вечера ходил по городу, «повторяя» в забегаловках еще и еще.

Только через два месяца удалось устроиться кладовщиком.

Трудовую книжку даже не раскрыли. Хозяин, мальчишка лет тридцати, небрежно бросил ее в ящик стола.

Оптовая фирма торговала прокладками, памперсами, мылом, зубной пастой, стиральным порошком, шампунями.