Близость - [92]

– Что значит «отказываюсь»? Верно, вы не поняли. Перевод в Фулэм – это вовсе не наказание.

– Я не хочу покидать Миллбанк, – сказала Селина.

– Но вы должны! – воскликнула мисс Брюер.

– Да, вы должны, раз таков приказ, – тусклым голосом поддакнула я.

– Нет!

Селина по-прежнему водила глазами, но на меня не смотрела. Потом она спросила, почему ее туда отправляют. Ведь она всегда хорошо себя вела и исправно выполняла работу. Послушно делала, что велят, и никогда не жаловалась. Голос ее звучал странно, казался незнакомым.

– Разве я не читала все положенные молитвы в часовне? Разве не учила усердно уроки, что задавали учительницы? И ела похлебку без всяких возражений? И содержала свою камеру в чистоте?

Мисс Брюер с улыбкой покачала головой и сказала, что именно за хорошее поведение Доус и переводят. Разве же не приятно получить такое поощрение? Голос матроны смягчился. Она понимает: Доус просто испугалась. Да, арестанткам Миллбанка зачастую трудно поверить, что в мире есть и другие тюрьмы, с менее строгими порядками.

Мисс Брюер шагнула к решетке.

– Теперь я оставлю вас с мисс Прайер: она поможет вам свыкнуться с мыслью о переводе в Фулэм, – сказала она. – Позже к вам зайдет мисс Хэксби и разъяснит подробнее, что да как.

Вероятно, она ждала ответа и, не услышав от Селины ни слова, опять пришла в недоумение. Не знаю. Знаю лишь, что она повернулась к решетке – и, кажется, уже взялась за нее. Внезапно Селина подалась вперед, да так резко, что я подумала, с ней обморок приключился, и порывисто шагнула к ней, чтобы подхватить. Но она падать в обморок не собиралась. Она кинулась к полке над столом и что-то оттуда сдернула. Жестяная кружка, ложка и книга с грохотом упали на пол – и мисс Брюер, разумеется, повернулась на шум. В следующий миг лицо ее исказилось. Селина занесла руку с зажатой в ней деревянной плошкой и со всей силы ударила. Мисс Брюер тоже подняла руку, но недостаточно быстро. Край плошки угодил прямо по глазам и переносице, и она схватилась за глаза, а потом загородила лицо локтями, прикрываясь от следующих ударов.

Потом она пошатнулась, медленно повалилась навзничь и распростерлась на полу, оглушенная и жалкая; юбки высоко задрались, открыв грубые шерстяные чулки, подвязки и розовые ляжки.

Все произошло гораздо быстрее, чем я здесь описываю, и гораздо тише, чем можно себе представить. Единственными звуками, последовавшими за грохотом упавшей кружки с ложкой, были жуткий треск удара, шумный выдох, вырвавшийся из груди мисс Брюер, и скрежет пряжки почтовой сумки по стене. Я закрыла лицо руками и, кажется, простонала в ладони: «Боже мой…», а потом шагнула к мисс Брюер. Тогда я увидела, что Селина по-прежнему сжимает плошку в руке. И увидела ее лицо – белое, потное и совершенно чужое.

В голове пронеслась мысль… я вспомнила пострадавшую девушку, мисс Сильвестр, и в голове пронеслась мысль: «Так ты действительно на нее напала! А я тут одна с тобой в камере!» Я в ужасе отпрянула и судорожно вцепилась в спинку стула.

Селина выронила миску и бессильно привалилась к свернутой подвесной койке. Я увидела, что она вся трясется, еще сильнее, чем я.

Мисс Брюер слабо замычала и начала шарить вокруг себя в поисках опоры. Тогда я наконец подскочила к ней, упала на колени и положила дрожащие руки ей на голову:

– Не двигайтесь, мисс Брюер… Лежите, не двигайтесь…

Несчастная разрыдалась, и я крикнула в коридор:

– Миссис Джелф! Миссис Джелф, скорее сюда!

Надзирательница опрометью подбежала к решетке, ухватилась за прутья и ошеломленно ахнула, увидев представшую картину.

– Мисс Брюер пострадала! – выкрикнула я и несколько тише добавила: – От удара в лицо.

Миссис Джелф побелела, дико взглянула на Селину и на миг застыла, держась за сердце. Потом толкнула решетку, которая, немного приотворившись, уперлась в ноги мисс Брюер. Пока мы суетливо и неловко оттаскивали бедную женщину в сторону, Селина стояла неподвижно, по-прежнему дрожа всем телом, и безмолвно смотрела на нас. Оба глаза мисс Брюер уже заплыли, и под ними быстро набухали синяки; ее платье и шляпа были измазаны влажной известкой со стены.

– Мисс Прайер, помогите мне довести ее до моей комнаты, – сказала миссис Джелф. – Потом кому-то из нас надо будет сбегать за врачом… и мисс Ридли.

Тут она пристально взглянула на меня, потом опять посмотрела на Селину, которая теперь сидела на полу, обхватив руками колени и низко опустив голову. Кривая звезда у нее на рукаве словно светилась в полумраке камеры. Внезапно мне показалось жестоким отвратиться от Селины сейчас – оставить ее здесь, дрожащую, без единого слова утешения, зная, в чьи руки она попадет после случившегося.

– Селина… – позвала я, не заботясь, что матрона слышит.

Селина медленно подняла голову. Взгляд у нее был тусклый, рассредоточенный, и я не понимала, на кого она смотрит – на меня, на миссис Джелф или на повисшую между нами плачущую женщину с синяком в пол-лица… наверное, все же на меня. Но Селина не промолвила ни слова, и матрона наконец потянула меня прочь из камеры. Она заперла решетку и после секундного колебания затворила и заложила засовом вторую дверь, деревянную.