Блаженны кроткие… Священномученик Сергий Лебедев, последний духовник Московского Новодевичьего монастыря. Жизненный путь, проповеди, письма из ссылки - [90]

Мясоед провели очень хорошо. Несмотря на полное отсутствие мяса на базаре и в лавках, мы без него не обходились ни единственного дня. Хоть и понемногу, но Господь невидимо посылал нам и свининки, и говядинки, и даже телятинки. Котлет и жареного, конечно, не имели, но в горячем, по маленькому кусочку, всегда у нас было чем полакомиться. На масленицу имеем три десятка яиц ценою по 5 рублей десяток, коровьего масла – фунта по два, да вчера имел удовольствие получить вашу посылку. Дошла она идеально. Все нужное и необходимое мне опять прибыло и утешило меня в полной степени. Самым же высшим и лучшим из полученных в посылке утешений было письмо нашей дорогой и бесценной мамочки. Почерк, смысл, толк, чувство и настроение письма делают великую честь 78-летнему возрасту автора этого письма. Сердечно благодарю за него и усердно молю Господа, чтобы Он позадержал бы подольше на этом свете нашу главу и помедлил призывать ее к Себе. Так утешать, как утешает нас своей любовию, заботливостию и вниманием наша бесценная родительница, уже никто не сможет из людей, нас понять, обласкать и посочувствовать, и делом, и словом.

За все присланное от души благодарю вас и своих благодетелей, имена которых, пожалуйста, пришлите мне со следующей же почтой. При помощи присланного буду существовать в наступающий Великий пост. Из круп буду варить себе кашу и кашицу. Лапша с грибами прекрасно пойдет мне на горячее. Селедочки – на закуску по вечерам. Придется поналечь на чаек с вашими сухариками и черным хлебцем. В сахаре и чае у меня всего менее из других продуктов недостатка. Хуже обстоит у нас дело с картофелем. Запасы иссякают, добыть его негде и по повышенным ценам, а заработанное на сапогах отец Алексий, конечно, будет обращать уже в свое личное пользование при раздельном жительстве, которое должно у нас скоро начаться при приезде сюда Е[вгении] Т[имофеевны]. Больше ей деться некуда, если необходимость заставляет ее оставить Москву.

№ 20. Отец Сергий – родным (без окончания)

Деревня Сорокино

26 февраля (11 марта) 1933 г.

†

Мои дорогие и возлюбленные.

Вот и вторая седмица Великого поста[318] тихо и незаметно пролетела в нашей однообразной и скудной впечатлениями жизни. Ни мефимон[319], ни преждеосвященных литургий в нашем храме не было. Что возможно, ежедневно вычитываю дома.

Много за это время жил впечатлениями ваших писем. Немало поскорбел и скорблю об ушедших своих друзьях Сергее Флегонтовиче и Максиме Афанасьевиче. В свое время и даже до последних дней здешнего бытия своего много ласки, доброты и любви видел я от этих добрых людей. Царство им Небесное! Усердно, как умею, молюсь за них, знаменитого председателя Седьмовселенского Ивана Моисеевича[320], несчастную бывшую послушницу Евдокию, монахиню Веронику и прочих новопреставленных и почивших, имена которых вношу в свой синодик для ежедневного моления. Сочувственное письмо Агриппине Лаврентьевне[321], с прописанием благодарности за последнюю 100-рублевую лепту (правда, еще не полученную мною) уже отправил вчера. Великую благодарность шлю милой Катеньке нашей за прекраснейшее, точное и подробное описание обстановки последних дней, кончины и погребения Сергея Флегонтовича. Как живая, стала предо мною вся эта грустная картина проводов в вечную жизнь этого незаурядного по своей деятельности и [по] отношению ко мне и всей семье нашей доброжелательного человека.

Мне неудобно было писать в своем письме, но если вы найдете возможным и удобным, не попросите ли через Елизавету Николаевну Агриппину Лаврентьевну, не уступит ли она для Бори, на память о Сергее Флегонтовиче, его дубовую для чертежей доску, на которой он занимался. Едва ли она нужна будет самой Агриппине Лаврентьевне, едва она нужна будет другим архитекторам – друзьям Сергея Флегонтовича, имеющим свои доски, едва ли представляет она и большую ценность. Впрочем, переговорите с Борей, как он отнесется к этому. Быть может, она и не особенно нужна и интересна ему, тогда не стоит и просить и огород городить с людьми далеко не простыми и не так-то легко податливыми. Пишу это, конечно, «кстати» и на всякий, необязательный, случай.

Отклик на кончину Максима Афанасьевича при сем прилагаю и прошу передать Татьяне Родионовне.

[…][322] собою совершенно отдельную, изолированную, чистую и светлую, довольно просторную комнату, которую при случае можно еще будет подтопить. Только бы не двинули меня куда либо, а то на лето уже готово помещение для приезжающих.

Утром и вечером будут ставить мне самовар, будут готовить мои два нехитрых блюда, печь хлебы и проч. Книги при мне, заниматься никто мне не помешает, кругом живут более интересные, чем чета Соболевых], собеседники и товарищи; вообще это передвижение как-то мало беспокоит и тревожит меня.

Пудик мучки сейчас имеется на мою долю из наших совместных запасов, другой имеется за отцом Авраамием[323] и прибудет ко мне по первому требованию, с полпудика картошки возьму для начала своего отдельного жития от своих прежних хозяев, последующее количество буду иметь от новых. Кое-какая крупка, лапша, грибочки и селедочки еще ведутся. Есть надежда, что через некоторое время придет подкрепление из Москвы, – словом, просуществую и голодать без отца Алексия не буду.