Благие дела - [74]

Май обняла ее за плечи и усадила к столу. Карианна заплакала, а потом, не в силах более сдерживаться, заговорила, ее прорвало; слова, слова, слова, воспоминания, неосуществившиеся планы. Она качалась взад-вперед на стуле и рассказывала, не глядя на Май и в то же время держа обеими ладонями ее руку, иногда лихорадочно стискивая ее.

И вдруг она почувствовала, что рука, которую она сжимала, отдергивается: Май встала, повернулась спиной к столу и на негнущихся ногах вышла из кухни. Карианна заморгала, словно внезапно пробудилась от летаргического сна. Она увидела, насколько Май изнурена и постарела, как она сгорбилась.

На втором этаже заговорил Руал. Карианна продолжала сидеть в кухне, зажмурившись и обхватив голову руками.

Около часа спустя в кухню кто-то вошел. Это был Руал, Карианна подняла на него глаза; отец Даниэла тоже состарился, он был небритый, поседевший, вокруг глаз образовались глубокие морщины.

Не присаживаясь, он долго смотрел на Карианну.

— Да, это тяжело, Карианна, — наконец произнес он. — Нам всем сейчас очень тяжело. Поверь мне, мы понимаем, какое ты пережила потрясение. Но и Май… она очень сдала. На нее нельзя валить новые заботы. Она и так вымоталась.

Карианна сидела, понурив взгляд, и молча теребила клетчатую скатерть.

— Может, тебе лучше на ближайшие недели переехать к родителям в Спиккестад? — спросил Руал, занимая стул, на котором еще недавно сидела Май.

Карианна покладисто кивнула, все так же потупившись.

— Мы с Май… нам нужно время, чтобы прийти в себя, — сказал он. — Тебе сейчас не мил свет. У тебя тоже отняли Даниэла. И он всегда будет связывать нас с тобой. Но, видишь ли, мы с Май… потеряли сына. Нашего единственного сына. И нам… в общем, у Май нет сил на кого-то еще…

Карианна в конечном счете решилась заглянуть в его глаза, которые всегда считала доброжелательными, и торопливо закивала, приговаривая:

— Да-да, я понимаю, я все понимаю. И сию минуту поеду домой. Передавай от меня привет Май, скажи, что я… Мне очень жаль, что я раньше не сообразила. Я была слишком занята собой, мне… А Май пусть отдыхает. Скажешь?

Ее никто не гонит сразу, заметил Руал, но Карианна собрала свои немногочисленные пожитки — одежду и туалетные принадлежности — и через полчаса уже ехала на автобусе в центр. Прощаясь в дверях с Руалом, она улыбнулась, пожала ему руку, сказала спасибо за то, что они были добры к ней, что разрешили ей пожить эти дни у себя. Карианна сама очень помогла им, тронутый ее словами, заверил Руал. Просто у них… в общем, Май совершенно выдохлась. А Карианну они по-прежнему будут любить. Так что пускай она звонит, хорошо?

Карианна кивнула. И улыбнулась. Он вытер нос большим клетчатым платком. Она передала привет Сесси и Эйвинну. А потом вышла за ворота, спустилась с пригорка, постояла на остановке в ожидании автобуса и приехала в город, и все это время она сохраняла спокойствие, полное спокойствие; теперь она больше никого близко не подпустит, никому не даст задеть себя за живое.

В ту ночь она видела сон. Не про Даниэла. Сон был связан с одной дурацкой историей, приключившейся за обедом в первый день святок, когда Карианна гостила на Рождество У родителей. Мама сделала превосходное жаркое, свиной окорок, сочный и ароматный, розовый внутри, как любил отец, с хрустящей во рту корочкой, к нему был великолепный соус, отлично сваренная картошка и кислая капуста — пальчики оближешь. Отец Карианны требовал, чтобы к жаркому подавали еще горошек с морковью, и такой гарнир стал у них традицией, хотя сам отец обычно клал себе немного этих овощей, а остальные и вовсе к ним не притрагивались. В тот день у него был отменный аппетит, и он, положив вторую порцию свинины и откинувшись на стуле, сказал жене:

— Это было замечательно, Мерете. У нас есть еще горошек с морковью?

Мать скрылась на кухне, а когда Карианна через некоторое время вышла поискать ее, она сидела на табуретке, закрыв лицо фартуком, и плакала.

Горошка с морковью в доме больше не было.

Сон, что приснился Карианне в ту первую ночь, которую она провела после гибели Даниэла в своей квартире, пожалуй, нельзя было назвать сном — она проснулась от голоса Май, спокойно объясняющего: «Нет, милая. Горошка с морковью у нас больше нет».

Карианна лежала и широко раскрытыми глазами смотрела в темноту. Спать не хотелось, да она и не решилась бы опять заснуть. Где-то за стеной плакал ребенок, она отчетливо слышала его голос. Раз все равно не спится, Карианна поднялась, прошла в гостиную, включила там свет и поставила пластинку «Пинк флойд», на небольшую громкость. Взяла книгу. Потом Карианна села у окна, и ее внимание привлекла неоновая реклама на той стороне улицы: красный-синий-зеленый, красный-синий-зеленый.

Хоть бы Даниэл поскорее подал знак о себе.

6

Внешне она жила как ни в чем не бывало. Рано вставала, шла на работу, рисовала схемы новых кабельных линий с муфтами, трансформаторными подстанциями и мачтами электропередач, аккуратно перечерчивала их набело специальными перьями («ротринг» и «марсматик»), не скандалила из-за отсутствия каких-либо данных или из-за того, что требовалось уложить в одну траншею двести миллионов кабелей, болтала с коллегами на нейтральные темы, была паинькой, ходила за покупками, мыла лестницу, когда наступала ее очередь, раза два с завидным самообладанием и вежливостью отвечала на телефонные звонки от родителей и от Май. Как-то она зашла в цветочный магазин и послала Май флорограмму — цветы почтой; Карианна и сама не знала, почему так сделала, просто что-то подтолкнуло ее. Приезжали Руал с Сесси забрать кое-что из вещей Даниэла: книги, одежду, всякие мелочи. Стереопроигрыватель и пластинки они оставили Карианне. Однажды позвонила Рут: она прочитала о случившемся в газете, узнала фамилию Даниэла. Тон был смущенный, сочувственный. Если Карианна хочет, пусть заходит в любое время… Карианна и тут была изысканно вежлива. У нее все прекрасно, она справляется, отвечала она. А положив трубку, затряслась от безмолвного гнева. Что эта Рут воображает о себе? Как она смеет?..