Благие дела - [69]

— Я по крайней мере не лицемерю! — кинула она ему в лицо, но Даниэл не дал перебить себя:

— …такой эгоистки и такой дуры я еще не видел. Этот старик, сидящий на улице, теперь недосчитался десятки, ясно? И знаешь почему? Вот-вот, чтобы ты могла хранить в чистоте и невинности свой нелицемерный пессимизм. Как ты думаешь, кого из нас он считает гадким?

Карианна тупо посмотрела на него, потом развернулась на месте, сделала несколько шагов вверх по улице, не обращая внимания на его крик вдогонку, остановилась возле бездомного нищего, рывком открыла сумку, вынула кошелек, бросила ему в шляпу бумажку в сто крон, повернулась и зашагала обратно, с плотно сомкнутыми губами и испепеляющим взором.

— Доволен? — сдавленным шепотом спросила она и, не останавливаясь, чтобы подождать Даниэла, убедиться, что он идет за ней, устремилась дальше вдоль Карл Юхан. В своей ярости она не видела его ладной фигуры, тенью следовавшей по правую руку от нее, не слышала его голоса, не замечала его смеха.

— Карианна! — задыхался он. — Нет, Карианна, ты… ты ненормальная! Да-да, ты совершенно замечательная психопатка. Ты… ты просто замечательная!

Они почти дошли до Национального театра, и Карианна больше не могла отгораживаться от Даниэла, она чувствовала, что у нее начали подрагивать уголки губ.

Черт возьми! Вечно ему удается ее рассмешить.

Послушай, — сказала Карианна, когда они уже были Дома, на Тересесгате, и она стояла в кухне и резала к обеду мясо из супа. — Знаешь, что мне кажется? Мне кажется, наша с тобой ссора очень похожа на твою вчерашнюю перепалку с сестрой, только сегодня ты занял противоположную позицию.

— Как тебе сказать, — задумчиво произнес он. — Н-н-нет, я не согласен, тут ты ошибаешься. А знаешь, что я подумал?

Он мыл пол в коридоре и теперь встал, опираясь на щетку, и улыбнулся Карианне через проем кухонных дверей.

— Я подумал, — продолжал он, — что никак не возьму в толк, почему тебе нравится моя мама, если ты так нетерпима к буржуазной благотворительности.

— Май? — переспросила Карианна, оборачиваясь к нему. — Май вовсе не такая!

— А вот и такая! — отвечал он. — Именно такая. На самом-то деле. И я лично не вижу в этом ничего плохого. Меня вполне устраивает, что она жертвует деньги Красному Кресту и Церковному обществу помощи нуждающимся, если она заодно будет оказывать поддержку и Афганскому фонду. А она так и делает.

— Я не на это ополчилась, — возразила Карианна. — Понимаешь, я про…

— Про самодовольство от такой деятельности? — высказал догадку Даниэл. Она молча кивнула.

Он хмыкнул и снова принялся за пол, вид у него оставался задумчивым.

— Во всяком случае, лучше делать что-то, чем ничего, — заключил он по прошествии некоторого времени.

Лучше делать что-то, чем ничего.

Эта фраза еще долго продолжала звучать у нее в ушах. В ближайшую среду она купила коробку конфет и большой пакет винограда и после окончания работы отправилась прямо в больницу.

— Я хотела бы навестить Рут Бернтсен, — сказала она в приемной. — Из психиатрического отделения. Как туда пройти?

— Я позвоню и сообщу им, — сказала служительница и, взяв телефонную трубку, набрала номер. — Посетители к Рут Бернтсен, — проговорила она в телефон, затем подняла взгляд, одарила Карианну улыбкой и попросила ее сесть и подождать.

Вестибюль был громадный и довольно мрачный. На противоположной стороне находился киоск, у окна стояли в вазах высокие цветы, тут же был автомат с минеральной водой, а в углу — обтянутый кожей диван и два кресла. Карианна села. В киоске, как выяснилось, продавались фрукты, так что она чувствовала себя довольно глупо со своим виноградом. По коридору, держась за специальное кресло для ходьбы, прогуливалась седовласая худая дама, ее сопровождала женщина средних лет — вероятно, дочь или невестка. Ждать пришлось долго, так, во всяком случае, показалось Карианне. И вдруг перед ней выросла Рут.

— Здравствуй, — улыбнулась Карианна, вставая. — Я все время вспоминала тебя. Как твои дела? — Она протянула коробку с конфетами.

Рут не пошевелила пальцем, чтобы взять их. Она стояла с каменным лицом, сосредоточенно глядя на Карианну. Вид у нее был не больной — она больше не казалась осунувшейся, на щеках появился слабый румянец.

— Зачем ты пришла? — спросила она наконец.

— Зачем? — смущенно повторила Карианна. — Чтобы поговорить с тобой, узнать, как дела…

— Все в порядке, — сказала Рут и, повернувшись, собралась уходить, но Карианна за локоть остановила ее.

— Рут! Мне очень жаль, что ты… Почему ты сердишься на меня? У меня не было другого выхода.

Рут обернулась, лицо ее по-прежнему было бесстрастным, может быть, чуть грустным.

— Я не могу, Карианна, — сказала она. — По-моему, нам не о чем говорить.

— А по-моему, есть! — выпалила Карианна. — Не уходи, Рут. Давай поболтаем. Хоть немножко.

— О чем? — Рут насупила брови, в лице проступило некоторое оживление. — О том, как ты нарочно загнала меня в положение, страшнее которого у меня не было за всю мою жизнь? Ты хочешь, чтоб я рассказала про тот случай, когда я исчезла в гостиной на глазах у семи больных? И, вернувшись, застала невероятную суматоху и должна была оправдываться, врать, успокаивать бьющихся в истерике соседок и переволновавшихся сестер, после чего обо мне пошла слава зловреднейшего создания, меня признали тяжелым случаем и все стали шарахаться от меня? Ты это хочешь услышать?