Блабериды - [112]

Её напарница раздраженно перелистывала бумаги.

Кабинет Бахира Ильсуровича оказался предсказуемо большим. Вдоль стен шли полки, на которых стояли безумно дорогие безделушки: корабль внутри бутылки, пара детальных моделей машин и странный арт-объект, похожий на дерево из тонких листов железа. О его острые лезвия уборщицы наверняка порвали немало тряпок.

Ещё я заметил фотографию, на которой Бахир Ильсурович был запечатлен в обществе президента России. Снимок удачно висел напротив входа.

Пока я оглядывался, Шавалеев что-то торопливо дописывал, затем решительно направился ко мне, крепко сжал руку и пристально посмотрел в глаза, как бы оценивая мой внутренний вес.

Иногда спикеры пытаются купить журналистов избыточной вежливостью, что особенно хорошо работает, если спикер высокопоставленный, а журналист — тщеславный. От Шавалеева я ожидал восточных хитростей, возможно, контрастного душа из горьких упреков и неприкрытой лести. Но он не проявил особой ажитации, держался просто и делово, как если бы я был доверенным сотрудником.

— Спасибо, что уделяете время, — сказал я.

Шавалеев сдержанно кивнул и предложил мне сесть. Сам он сел напротив.

Хороший костюм плотно стягивал его фигуру. Казалось, этот же костюм не позволяет ему улыбнуться достаточно широко. Шавалеев казался умиротворенным, но взгляд его был прилипчив.

Юлиана принесла мне чашку кофе (я не просил); Бахир Ильсурович дождался её ухода, выдержал паузу, и заговорил тихим, чуть сипловатым голосом:

— Я получил ваш запрос, — он приподнял со стола лист бумаги. — Мне понятна постановка вопроса. Я считаю вопрос справедливым.

Он произнес небольшую речь, суть которой сводилась к тому, что «Вавилон Страхование» не имеет отношения к изменению статусов упомянутых объектов и рассматривает лишь возможность покупки зданий, которые выставляются на продажу законным путём.

— Я думаю, вопросы о причинах изменения статуса вам лучше адресовать администрации города.

— Спасибо, — ответил я. — Но меня удивляет болезненная реакция ваших сотрудников на мою фотографию…

— Да, я слышал об этом недоразумении, — перебил он. — Наши сотрудники тоже не совсем правы. От лица компании приношу вам извинения.

— Я могу считать это официальным разрешением вернуть в статью оригинальный снимок?

Шавалеев откинулся в кресле и некоторое время удивленно смотрел на меня:

— Ну, а для чего? — спросил он.

Я развёл руками:

— Я до сих пор не услышал ни одного внятного аргумента, почему этот снимок должен быть удален.

— А я разве говорю невнятно? — Шавалеев оставался спокоен, но голос его стал жестче.

— Нет, с вами приятно иметь дело. Мне действительно сложно понять, почему именно вашу вывеску я должен удалить с кадра. В конце концов, это косвенная реклама.

— Мы бы не хотели, чтобы наш бренд фигурировал на снимках, где главным объектом является, как вы выразились в статье, бомжатник.

— Бахир Ильсурович, при всем уважении, я не понимаю этой логики. Это здание, как и сама вывеска, являются частью городского ландшафта.

Торг продолжался ещё некоторое время, и я чувствовал, как непроизвольно повышается мой голос. Шавалеев оставался спокоен.

Неожиданно он сказал:

— Мы ведь обсуждаем не тот вопрос. И вы, и я знаем, что эту публикацию вы сделали не случайно. Давайте поговорим о людях, которые вам её заказали.

Я фыркнул.

— Давайте. И кто же эти таинственные люди?

— Мы знаем кто. И учитывая, что с ними происходит в данным момент, я бы задумался, стоит ли им помогать.

Я не сразу нашелся, что ответить. Шавалеев заметил мою растерянность.

— Я вам не угрожаю. Уголовное дело против вашего знакомого мы не комментируем — оно связано с мошенничеством в страховой сфере, которым занимаются компетентные органы. Нас волнует программное обеспечение, которое распространяет этот человек. Вы понимаете, о чём я.

Речь шла о Братерском. О программном обеспечении, которое он распространяет, я не знал, но сделал вид, что знаю.

Шавалеев тем временем оживился. Он загибал пальцы:

— Он занимается незаконным сбором информации, нарушает тайну личной жизни, использует шантаж. Это всё преступления. Вы, как журналист, должны это понимать.

Я разглядывал свои руки. Повисла пауза. Шавалеев чувствовал, что застал меня врасплох. Его голос зазвучал настырнее.

— Я понимаю, деньги всем нужны. Но всё-таки соизмеряйте свою прибыль и свои риски.

Напряжение, которое росло во мне в течение монолога Шавалеева, вдруг стало ослабевать.

Он уверен, что Братерский платит мне за публикации. Значит, он всё-таки не осведомлен о наших делах.

А может быть, я полный идиот, что соглашаюсь делать бесплатно то, что, по мнению Шавалеева, не стоит делать даже за деньги.

— Поймите, мы готовы к обсуждениям, — продолжил Шавалеев. — У нас есть программа поддержки блогеров. Я попрошу уточнить детали. Я думаю, вы подойдёте. Может быть, вам нужна страховка на автомобиль. У нас есть скидки для журналистов. Есть разные варианты.

— Слушайте, — сказал я, и голос от напряженного молчания показался мне чужим. — Всё это заучит, как угроза.

— Нет, нет, никаких угроз, — Шавалеев смягчился. — Но, Максим, вы тоже поймите — вы связались с уголовниками, возможно, искренне не зная о его преступлениях. Речь ведь не про конкретную фотографию. Да, «Дирижабль» — это жёлтый сайт, которому нужны деньги и трафик, это вопрос десятый. Но мы могли бы сотрудничать с вами и вне рамок, вы понимаете?