Блабериды - [110]

Чтобы удобнее было кричать на Павла, я ушёл в свой любимый тупичок в дальней части офиса, и очень вежливо спросил, какой именно закон запрещает мне фотографировать вывески?

Павел понёс пургу насчет прав на воспроизведение бренда, а потом обвинил меня в раскачивании ситуации и некрасивых намёках.

— Я в полной растерянности, Павел, — ответил я. — Мне даже сложно предположить, на что можно намекнуть подобным кадром. Как говорил Фрейд, иногда банан — это просто банан.

— Понимаете, Максим, создается определенное впечатление от этого снимка.

— Я не понимаю, для чего вам эта конфронтация, — ответил я.

— Максим, с моей стороны нет никакой конфронтации. Мне, видимо, придётся говорить с вашим руководством.

Мы прошли точку невозврата.

— Будет говорить на языке шантажа? — спросил я.

— Максим, вы давно работаете журналистом?

— Разве это имеет отношение к делу?

— Вы даже не отвечаете на вопросы.

— На вменяемые отвечаю.

— Тогда мне придётся действовать на своё усмотрение, — пригрозил он.

— Абсолютно не против.

— У меня ощущение, что вы не хотите нас понять.

— А у меня ощущение, что я говорю со службой безопасности.

Я длил эту бессмысленную дискуссию из стремления досадить глупцу Павлу. Я живо представлял, как этот бездарный упырь сидит в своём кабинете и тратит чужое время на всякую ерунду, чтобы отработать немаленькие деньги, которые, наверняка, получает. В конце концов, каждый из нас окончательно убедился в своей правоте.

Но история с Павлом не закончилась. Через два часа у меня у моего стола возникла Ирина, рекламный менеджер. Я заметил её боковым зрением и вздрогнул — она стояла где-то в районе моего локтя, как приведение, пока я разглядывал фотоблог одного весьма откровенного фотографа.

— Блин, ты меня напугала, — выдохнул я.

Ира молча и трагически села рядом, выдержала паузу и заговорила голосом, которым справедливая мать наставляет провинившегося ребенка:

— Что у тебя там с «Вавилоном» произошло?

Брови её нравоучительно поднялись. Ещё чуть-чуть и покатится слеза.

Я несколько эмоционально пересказал ей суть дела. Само воспоминание о Павле раздражало.

— Они говорят, ты хамил по телефону.

Ирине было очень стыдно за меня. Я взял паузу и проговорил как можно спокойнее.

— Я им не хамил. Разговор получился напряженным, но без хамства. Я не понимаю претензий: ну попала вывеска на снимок и что? Она размещена в публичном месте.

— Да я понимаю, — вздохнула Ирина. — Просто они нам платят по 40 тысяч каждый в месяц. Нам опять план повысили. А они из-за такой ерунды снимут рекламу. Ну ты можешь что-нибудь сделать?

— А что сделать-то?

— Ну, может, как-то удалить этот снимок? Он тебе очень принципиален?

— Пффф, — фыркнул я, нервно листая страницу браузера вверх и вниз, — Во-первых, это хороший снимок, во-вторых, решайте с главным редактором.

— Ну ты встал в позу. Григория нет на месте. Нам нужно сейчас решить.

— А в чём проблема-то?

— Макс, ну не кричи, — Ира многозначительно повела бровями, словно за нами следили. — У них специфические руководитель, Бахир Ильсурович, у него свой стиль управления. Ну он такой… хан, в общем. Он любит, чтобы делали, как он считает нужным.

— Да бред какой-то.

— А если как-то замазать логотип на снимке? Давай я Вадика попрошу?

— Решайте тогда с главредом. Я ничего замазывать не дам.

* * *

К вечеру снимок замазали. Редактуру сделали на скорую руку, отчего повисли в воздухе концы оборванных проводов, а фасад вавилоновского здания превратился в пиксельное месиво.

— Заразы, — сказал я громко.

О «Вавилон Страховании» я много слышал, но никогда не пересекался сам. Я полез искать информацию.

Это была крупная федеральная страховая компания, филиал которой располагался у нас. Возглавлял его Бахир Шавалеев, который до этого руководил уфимским подразделением «Вавилона».

От гримас Ирины у меня сложилось впечатление, что хан Бахир должен иметь лицо-блин и раскосые хитрые очи. Но Шавалеев выглядел ухоженным мужчиной средних лет, который мог быть результатом отношений итальянки с китайцем, например.

Он был фотогеничен. На постановочных снимках Шавалеев выглядел приветливым, умным и слегка умудренным, всегда сидел в располагающих позах и даже на репортажных снимках выходил удачно. Возможно, он был очень щепетилен в вопросах самопрезентации, и все неугодные ему снимки просил удалить.

Меня терзало искушение залезть в админку и вернуть на место оригинальный кадр, но для начала нужно было посоветоваться с Гришей. Но Гриша пропал с самого утра, на телефоны не отвечал, а Ирина ушла в глухую оборону и обсуждать ретушь снимка отказалась.

Кадр смотрелся ужасно. Дизайнер сохранил его с низким качество, отчего на заднем фоне появились шумы и нимбы. В таком виде снимок позорил уже меня.

Чтобы отвлечься, я стал читать комментарии под статьей. Большинство были против реконструкции здания, обвиняя управление архитектуры в продажности. Прежних владельцев дома якобы вынудили продать его, чтобы потом довести до нынешнего, унылого состояния. Встречались похвалы в адрес моего снимка, которые теперь вызывали лишь досаду. Многие отмечали заслуги редакции, которая обратила внимание на проблему.