Бивуаки на Борнео - [21]

— Вот видишь, если ты женишься, мы построим тебе здесь дом.

— Но я не могу здесь остаться. Как бы я жил?

Мы научим тебя сеять рис, ты станешь ходить на охоту и ухаживать за больными.

Хотя я не раз заверял, что вовсе не являюсь врачом, меня с утра до вечера звали оказывать самую различную медицинскую помощь: от врачевания обычных ран до помощи при родах. Своей репутацией великого знахаря я, несомненно, был обязан эпизоду с раненым гребцом. Уклониться не было никакой возможности: если я отказывался, все были уверены, что я не хочу помочь. Тем не менее, благодаря нашему запасу медикаментов и немалому везенью, мне удалось вылечить порядочное число больных. Во всяком случае, не думаю, чтобы мое лечение сократило им жизнь, а это само по себе уже весьма удовлетворительный результат.

Бок о бок с обществом взрослых существовало два других общества: детей и домашних животных.

Дети образовывали своего рода республику, совершенно независимую, и родители предоставляли им полную свободу. Ребята ели и спали, когда им вздумается, и весь день деревня оглашалась их криками и смехом. Большую часть времени они купались, ныряя со скалы или с мостков на Кемюате. Даякским родителям, которые обожают своих детей, никогда, однако же, не приходило в голову из боязни несчастного случая запретить ребенку купаться. Впрочем, мы ни разу не видели, чтобы даяк воспротивился желаниям своих детей или же, чтобы он их бил, даже когда, как нам казалось, они того полностью заслуживали.

Помимо купания девочки играли в нечто вроде игры в классы или же в дочек и мам, как это делают европейские девчушки. Они рисовали на песке план дома, разводили там небольшой костер и варили рис в банках из-под консервов. Мальчики строили хижины на краю деревни или же ходили на охоту, вооруженные сарбаканами. Часто они спускались по речным порогам верхом на бревне — нам то и дело казалось, что они разобьются об утесы, — или взбирались на деревья, чтобы нарвать плодов и разорить птичьи гнезда, уподобляясь в этом отношении сорванцам всего мира.

Что касается домашних животных, то, если не считать тощих кур и нескольких на три четверти диких кошек, они делились на две противостоящие друг другу группы: собак и свиней.

Собаки — какое-то подобие запаршивевших тощих фокстерьеров — вдохновлялись двумя главными стремлениями: избежать пинков, подстерегавших их со всех сторон, и найти что-нибудь съедобное. Свиньи, черные и косматые, как европейские дикие кабаны, флегматично разгуливали по деревне, поглядывая на людей и собак своими ироническими глазками. Едва только какому-нибудь несчастному псу хитростью удавалось стащить лакомый кусок и укрыться под одним из домов, чтобы пожрать его на свободе, как свиньи набрасывались на него и сильными ударами рыла отгоняли от еды.

Однако и те и другие приносили свою пользу. Собаки, несмотря на их сравнительно малый рост, могли травить оленя или кабана и удерживать его до прихода хозяина, который приканчивал зверя своим копьем. Они отличались поразительной ловкостью: преодолевали пороги — вплавь или прыгая со скалы на скалу — и даже взбирались на деревья и крыши домов, чтобы стащить припрятанную даяками снедь. К тому же они были отважными. Сколько раз они возвращались искалеченными: с выбитым глазом или с ухом, оторванным зубами кабана или когтями медведя. Подобно волкам, шакалам и австралийским динго (которые в действительности не что иное, как одичавшие собаки), даякские собаки не лают, а воют — иногда целые ночи напролет, — воют с такой силой, что длинные дома сотрясаются на своих сваях!

Свиней, как и можно было предположить, в конечном счете всегда съедали по случаю какого-нибудь общего или семейного праздника. Но до того они успевали выполнить свою основную обязанность деревенских ассенизаторов. Все, что падало из домов, немедленно поглощалось этими вечно голодными животными.

Часть II У ЛЕСНЫХ КОЧЕВНИКОВ

Глава шестая

Пунаны убивают носорога. Пунаны в деревне. Я отправляюсь к пунанам.

С момента прибытия в деревню мы не переставали интересоваться пунанами — теми кочевниками, о которых мне рассказывали на реке гребцы. Мы узнали, что кое-кто из пунан приходил иногда в Лонг-Кемюат в надежде обменять лесные продукты на табак.

Даяки объяснили нам, что эти лесные люди питали настоящую страсть к табаку, который сами не возделывали. Поэтому в том, что касалось удовлетворения этой властной потребности, они целиком зависели от жителей деревни, в частности от великого вождя Лонг-Кемюата, который пользовался этим, чтобы беззастенчиво их эксплуатировать.

Среди продуктов, испокон веков являющихся предметом оживленной торговли между обитателями Борнео и китайцами с побережья, наибольшим спросом пользуются те, которые находят употребление в китайской фармакопее. Дело в том, что традиционная китайская медицина применяет самые поразительные средства, как, например, заглатывание живьем новорожденных мышат, сырой мозг обезьяны, глаза жабы, рога оленя, камни, извлекаемые из мочевого и желчного пузырей различных животных, — в частности, обитающей на Борнео тонкотелой обезьяны колоб, — зубы крокодила и, наконец, рог и, различные органы азиатского носорога.