Битва за Кавказ - [38]

   — Давай сумку! — говорил ей Яков Фёдорович, но она отказывалась:

   — С тебя хватит и рюкзака.

Рюкзак весомо горбился у него на спине.

Неподалёку от тропы появились строения альпийского лагеря. С началом войны его закрыли, и ныне он, густо поросший травой, с заколоченными окнами, оборванными проводами и ржавым скрипом висевших на столбах фонарей, представлял унылый вид.

С гор вдруг потянуло холодом, на склонах закурились, словно живые, сизые облака, и пошёл дождь. Вначале несмелый, редкий, он с каждой минутой усиливался, становился мощней, а затем обрушился сплошным потоком.

Яков Фёдорович поспешно извлёк из рюкзака припасённый кусок прорезиненной ткани, набросил его на голову и плечи жены.

   — А сам-то как? — спросила она.

   — Я обойдусь. Дождь скоро пройдёт.

Яков Фёдорович глубже, по самые уши, натянул фуражку, тут же озабоченно проверил мешки: не пропускает ли брезент влагу.

Подгоняемая ветром туча сползла со склона, в небе обнажилось рваное оконце, в которое ударили слепящие лучи.

Люди шли неторопливо, равномерно, согнувшись под тяжестью нелёгкой ноши за плечами и опираясь на заготовленные палки, столь необходимые в пути.

Дважды по команде шедшего в голове главного альпиниста люди делали большие привалы: отдыхали, перекусывали, переобувались, сушили вымокшие от дождя вещи. И снова поднимались и продолжали шагать, не дожидаясь идущих сзади, в хвосте колонны.

Только в конце дня, не одолев и половины пути, они достигли дощатых домишек с недалёким горным ручьём. Под навесом укрылись сложенные из кирпичей печи. Это был так называемый «Северный приют», где предстояла ночёвка.

В домике Якову Фёдоровичу отвели дальний от двери угол и туда положили мешки с деньгами. Один из охранников принёс обрубок поленца, приспособил его вместо табурета.

Яков Фёдорович молча достал из рюкзака свитер, связанный сельской умелицей из овечьей шерсти, протянул его Татьяне Яковлевне.

   — Я не промокла, мне тепло, — попыталась она возразить, хотя и чувствовала в теле озноб.

   — Надевай! — проявил он настойчивость.

Женщины занялись приготовлением еды, и Татьяна Яковлевна возглавила поварскую бригаду у одной из печей. А утром, проснувшись, раньше других, она кипятила в закопчённом ведре воду для чая.

Теперь им предстоял ещё более трудный путь. Нужно было подняться к леднику, перейти его, одолеть перед перевалом оледеневшую крутую возвышенность, именуемую Куриной грудкой, и только потом начать с гребня перевала сложный спуск к «Южному приюту».

К довершению трудностей с утра начался дождь, а когда они вышли к леднику, завьюжило. Ветер бил в лицо, снег слепил, пробитые тропинки замело, и люди оступались. Особенно тяжело было женщинам и детям. Мужчины, которые были покрепче и менее нагружены, брали ребятишек на руки и шли с ними, порой утопая по колено в снегу.

Опасение вызывали и зияющие на леднике трещины, уходившие в бездонность. Спасали опыт и мастерство альпинистов, умело проложивших вдали от них маршрут.

Наконец ледник был пройден и началась зловещая Куриная грудка с ледовой крутизной. Подняться по ней без специального снаряжения не представлялось возможным. Мужчины во главе с инструкторами-альпинистами стали рубить в ней ступени, устанавливать верёвочные поручни...

Лишь в конце третьего дня они пришли в селение Бечо. На следующий день Яков Фёдорович сдал деньги в местное отделение Госбанка.

А после того похода болезнь у Татьяны Яковлевны стала проходить. После войны она о ней совсем забыла.

Бои у Баксанской долины продолжались и в сентябре, но в октябре они приобрели ожесточённый характер. За десять дней до Нальчикской операции 2-я румынская горнострелковая дивизия перешла на горном участке в наступление в направлении Гунделена. Возникла угроза прорыва противника к Баксану и выхода его к Тырныаузскому горно-металлургическому комбинату.

392-я стрелковая дивизия отошла на новый оборонительный рубеж, где, взаимодействуя с частями 295-й дивизии, сумела удержать его.

Однако 25 октября противник при поддержке 50 танков и 140 самолётов вновь перешёл в наступление. Развернулись упорные бои. Используя преимущества в силе и боевой технике, немецкие и румынские части вышли в долине на правый берег Баксана.

Части 392-й стрелковой дивизии, произведя перегруппировку, в ночь на 1 ноября нанесли контрудар по противнику, заставив его отойти. Заняв несколько населённых пунктов, они закрепились на выгодном рубеже.

Вскоре и другие соединения 37-й армии привели себя в порядок и организовали оборону, прикрыв пути к перевалам Главного Кавказского хребта. Однако положение их осложнялось тем, что в связи с условиями горной местности дивизии были изолированы друг от друга и почти не имели тактической связи. В подобном положении оказалась 392-я стрелковая дивизия, прикрывавшая Баксанскую и Чегемскую долины. Ко всему ещё выпавший на перевалах снег весьма осложнил её снабжение. А в районе Эльбруса были отмечены новые силы врага.

В полночь 2 ноября находившийся в районе посёлка Терскол командир 897-го горнострелкового полка майор Сироткин получил приказание командующего Закавказским фронтом о немедленной передаче командиру 392-й дивизии распоряжения: «Дивизии отойти на южные скаты Главного Кавказского хребта через перевал Донгуз-Орун. Вывести всех больных и раненых. Отход совершать только ночью, а в туман — и днём. Каждый боец берёт в лагере «Учитель» мешочек молибдена и переносит его через перевал. Пригнать к подножию перевала Донгуз-Орун весь крупный скот. При невозможности перегона организовать убой».