Битва за Кавказ - [37]

Своё жильё Яков Фёдорович и Татьяна Яковлевна отделали с любовью: побелили, покрасили, на стены повесили фотографии и репродукции из журналов, заключив их в рамки под стекло. На самом видном месте расположили большую профессионально сработанную фотографию: оба они сняты на фоне белоснежного двуглавого Эльбруса.

   — Доброе утро, мамочка! — приветствовал жену.

   — Оно не только доброе, оно прекрасное! — ответила она, заслоняясь от брызнувших в окно солнечных лучей.

Заговорило радио, и знакомый голос диктора сообщил утреннюю сводку Совинформбюро: «Продолжались ожесточённые оборонительные бои советских войск с противником на сталинградском и кавказском направлениях: в районе Калача, Клетской, северо-восточнее Котельниково, а также в районах Армавира, Кропоткина, Краснодара, Майкопа». После небольшого молчания диктор, несколько понизив голос, произнёс: «Советские войска оставили город Краснодар».

   — Неужели они сюда придут? — дрогнувшим голосом спросила Татьяна Яковлевна.

   — Вряд ли, — ответил Яков Фёдорович не очень уверенно.

Обещанная для поездки полуторка ещё не приехала. Она умчалась в Азау, за радистом с эльбрусской метеостанции.

   — Не опоздать бы в банк получать деньги, — сказал бойкий охранник проходившему мимо начальнику комбината капитану Чиркову.

Тот, как всегда, был в военной форме. В петлицах поблескивал воинский прямоугольник — шпала.

   — Не опоздаете, — произнёс Чирков уверенно и посмотрел на часы. — Машина сейчас придёт.

И действительно, полуторка вскоре показалась на мосту через Баксан. На ней прибыл Василий Кухтин — второй радист с эльбрусской метеостанции. Он привёз безрадостную весть: немцы уже в Пятигорске.

«Час от часу не легче», — отметил про себя Яков Фёдорович и поспешил с сопровождающими охранниками к полуторке. У каждого из них на ремне был револьвер в кобуре.

Деньги в Нальчике они получили не сразу: простояли в очереди. Зато выдали им больше, чем просили. Набили деньгами три брезентовых мешка, едва защёлкнули металлические запоры на их горловинах. Забросили мешки в кузов. Рядом устроился Яков Фёдорович с охранником, второй сел в кабину.

Возвратились они из Нальчика под вечер. Вахтер на проходной объявил:

   — Слыхали новость? Комбинат за горы уходит. А тебе, Фёдорович, передали, чтоб незамедлительно шёл к самому Чиркову.

В кабинете начальника комбината было многолюдно, дверь распахнута. Увидев Якова Фёдоровича, капитан спросил:

   — Деньги привёз?

   — Привёз, даже в избытке, целых три мешка. В банке сказали, чтобы непременно брал, они вроде бы нам очень будут нужны.

   — Правильно сказали. Ведомость на выдачу зарплаты готова? Завтра выдать народу причитающуюся сумму. А остальные деньги заложить в мешки, выставить охрану. Вы, Гришин, лично доставите их за перевал.

«Лично? За перевал? А как же Таня?» — промелькнула тревожная мысль. Но сдержался, ответил:

   — Понятно, товарищ капитан.

Он поспешил в свой, с железной дверью и малым оконцем, служебный закуток, где находились в мешках привезённые деньги.

В кабинете начальника остались немногие, на плечи которых легла нелёгкая задача эвакуации людей через перевал. Это были искушённые мастера альпинистского дела: начальник горноспасательной станции Георгий Одноблюдов, опытные инструктора-альпинисты Александр Сидоренко и Алексей Маленков, радист эльбрусской метеостанции Василий Кухтин, школьный учитель из Тырныауза Николай Моренец и 16-летний Гриша Двалишвили, исходивший все тропы на предстоящем маршруте.

Решено было идти в Сванетию через ближний перевал Бечо, высота которого насчитывала почти три с половиной тысячи метров. Расстояние до сванетского селения Бечо в сорок километров должны были преодолеть за трое суток. Всего эвакуируемых было около полутора тысяч человек, из них более двухсот детей.

Татьяна Яковлевна не впала в панику, когда Яков Фёдорович сообщил, что ему придётся идти в горы.

   — И я с тобой, — решительно заявила она, словно забыла о болезни. — Вот только в чём мне идти? Нет подходящей обувки.

   — Найдём, — уверенно ответил он, и уже в тот же день принёс тупоносые ботинки на толстой подошве.

Жена воспрянула, натянула шерстяные носки, и ботинки оказались ей почти впору.

Они выходили в третьей группе заводчан, когда две уже были на месте. В рюкзак затолкали всё необходимое для надвигающихся холодов. В квартире оставили всё как было. В самый последний момент Татьяна Яковлевна сняла со стены фотографию с видом на Эльбрус, засунула её под клапан рюкзака.

У места сбора группы — сосновой рощи близ селения Тегенекли — все были уже на рассвете. Там находился и начальник комбината. Он удостоил Гришина вниманием:

   — По прибытии в районный центр сразу же сдать деньги в банк, на счёт комбината, там знают. К моему приходу туда всё должно быть в ажуре.

   — Непременно сделаю, — пообещал Яков Фёдорович.

Прозвучала команда старшего альпиниста Одноблюдова:

   — Взять поклажу! За мной ша-агом ма-арш!

Почти три сотни человек размеренным шагом двинулись по тропе, уходящей в горы.

Яков Фёдорович шёл в голове колонны. Перед ним четверо дюжих парней из охраны, сменяя друг друга, несли плотно набитые деньгами мешки. Тут же рядом с мужем, опираясь на альпеншток и приспособив на плече сумку с едой, шла Татьяна Яковлевна. Ей было тяжело, но она бодрилась, стараясь не показать свою немощь.