Битая карта абвера - [14]

Мог ли мечтать младший офицер флота, что в тридцать с небольшим лет он станет обергруппенфюрером СС, генералом полиции, шефом РСХА, которому будут подчинены гестапо, криминальная полиция, СД и другие службы имперского управления безопасности? И вполне естественно, что его непостижимый для многих взлет вызывал восторг и зависть, уважение и ненависть.

Рокито еще до начала войны был приглашен на совещание, в котором участвовали обергруппенфюрер СС Гейдрих, адмирал Канарис, начальник 4 управления[7] группенфюрер Мюллер, начальник 5 управления[8] группенфюрер Небе, заместитель начальника 6 управления[9] оберштурмбанфюрер Шелленберг, руководящие работники абвера. Речь шла о формах сотрудничества РСХА и абвера. На этом совещании Рокито впервые увидел молодого генерала, державшегося подчеркнуто сухо даже с Канарисом. При выступлении хмурил и без того нахмуренный лоб, поэтому трудно было определить, где кончался лоб и начинался нос. Говорил он отрывисто и в нос. Во время выступления делал множество пауз, подбирая нужные слова.

Гейдрих, не щадя самолюбия представителей абвера, с трибуны провозгласил, что СС — это гроза всех врагов рейха и верный страж немецкого народа. Рокито посмотрел на Канариса, который при этих словах передернул плечами, но тут же овладел собой и спокойно продолжал слушать обергруппенфюрера. Оценка Гейдриха покоробила присутствовавших представителей военной разведки, считавших свою службу не менее важной, чем служба Шелленберга. Бесследно не прошла обида и у Рокито. Он внешне стремился поддерживать дружеские отношения с сотрудниками службы безопасности, но в душе презирал их.

Очнувшись от мыслей, Рокито поочередно посмотрел на продолжавшего говорить Шеверса и его шефа. По хмурому лицу Ноймарка трудно было определить, разделяет ли он возникший практически из ничего спор. А штандартенфюрер выжидал. Он дал возможность подчиненному выговориться, зная, что, если тот взорвался, ему нужно выговориться. Лишь после этого он остывал и становился восприимчивым даже к шуткам.

«...Восточные пространства, — читал Шеверс, — да, это пространства, где всегда надо помнить, что доброта, — гауптштурмфюрер со значением посмотрел на Штейнбруха, — воспринимается только как слабость, это те пространства, где славянин сам не же-ла-ет, чтобы с ним обращались как с равным, где он привык, что господин ничего общего с ним не имеет...»

— Сказано точно и определенно! — произнес Ноймарк тоном, не терпящим возражений.

Воодушевленный поддержкой шефа, гауптштурмфюрер помолчал секунду-другую, а затем указал на газету рукой.

— Обергруппенфюрер определил наши задачи на Украине. На первом этапе мы можем поддерживать лидеров украинских националистов, так как они способствуют выделению Украины из великорусской сферы, а она послужит Великому рейху крупной сырьевой и энергетической базой. Но, — Шеверс перевел взгляд с одного лица на другое, а так как все молчали, назидательно продолжил: — обер-группенфюрер предупреждает, что все должно происходить так, чтобы не дать этому народу возможности культурно развиваться. Украина — наша колония, поэтому мы и ликвидировали «правительство» Стецько.

Ноймарк почувствовал, что наступил момент, когда следовало прервать Шеверса. Он бросил взгляд в сторону Рокито. Тот сидел, замкнувшись в себе, не намеревался делать попытку ответить гауптштурмфюреру. Приберегает силы для чего-то более значительного, промелькнуло в голове Ноймарка, и на лице его появилась едва заметная улыбка. Он жестом остановил Шеверса.

— Господа, — начал Ноймарк, — бог избрал нас для господства над миром. И никто не вправе обвинить нас в жестокости, ибо в славянах и евреях наследственное чувство ненависти к нам. — И тут он громко рассмеялся. — Полагаю, лучше быть охотником, нежели тем, за кем охотятся.

— Тонко замечено, — дипломатично произнес Рокито, хотя, глядя на всю эту комедию, он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. — Штандартенфюрер, меня связывает с майором Штейнбрухом многолетняя дружба, — быстро заговорил он, пряча готовую сорваться улыбку. — Это преданный рейху офицер. Но у него есть слабость — любит пофилософствовать. — И он демонстративно бросил недовольный взгляд на майора.

Ноймарк удовлетворенно хмыкнул и примирительно сказал:

— Сам господь бог не был безгрешен, а уж человек тем более.

— Даже Ева не была безгрешной, ибо наукой доказано, что человек произошел от обезьяны. — И Шеверс, довольный остротой, беззвучно засмеялся.

Пошлый дурак, подумал Рокито, подняв глаза на Шеверса, и вежливо улыбнулся.

Штейнбрух сидел нахмурившись, а Фурман уставился на окно, за которым уже сгустились сумерки.

— Полковник, я надеюсь на вашу поддержку, — вернулся Ноймарк к прерванному разговору.

— Постараюсь не обмануть ваших надежд, штандартенфюрер.

— В таком случае, до скорой встречи, — Он посмотрел на часы и скорбно поджал губы. — К сожалению, вынужден вас покинуть. Дела.

Как только гестаповцы ушли, Рокито взорвался:

— Ну и тупица! И он еще поучает! Нет, стоит одним только воздухом подышать с Шеверсом, как уже чувствуешь, что тупеешь.

Штейнбрух раздавил в пепельнице недокуренную сигарету, жестом выказав свое раздражение.