Безымянные пули - [18]

– Что вы хотите? – спрашивает она меня. На ее полных губах расцветает легкая улыбка. Когда в моем жизненном пространстве появляется куколка с такой фигуркой и мордашкой, я чувствую, что у меня разжижается спинной мозг, и совершенно забываю, как течет Сена: то ли с запада на восток, то ли с юга на север...

– Увидеть месье Анджелино, – отвечаю. Я проглатываю слюну. У меня в горле как будто пачка ваты.

Ее улыбка становится шире.

– Вы, должно быть, ошиблись этажом, – отвечает она. – Во всяком случае, я не знаю человека с таким именем.

– Вы в этом уверены?

Ее улыбка мгновенно исчезает.

– Но, месье... – строго говорит она.

– Ладно, – быстро перебиваю я. – В таком случае я хочу сказать пару слов месье Дюпону.

– Кто его спрашивает?

– Двоюродный плетень забора Люка; того самого, у которого на велике нет клапана. Понимаете, что я хочу сказать?

Ее классически прекрасное лицо краснеет, и она собирается резко захлопнуть дверь, но я привык к таким реакциям, и моя левая нога блокирует створку.

– Ну знаете! – возмущенно кричит она. – Вы нахал! – Она оборачивается и зовет: – Шарль!

Появляется здоровый малый. Он похож на футбольного вратаря и, как вратарь, одет в свитер со скатанным воротом.

Его волосы подстрижены бобриком, нос немного набок, глаза маловыразительны. – Я тут, – говорит он.

– Займись этим человеком, – велит прекрасная брюнетка. – Мне не нравятся его манеры...

Она отходит от двери в прихожую. Вратарь смотрит на меня.

– Вам кого?

– Месье Дюпона.

– Это я, – заявляет он.

– Я так и думал, – усмехаюсь я.

– Так чего вам надо?

– Мы можем поговорить?

– О чем?

– О том, о чем вы знаете, и о том, о ком вы думаете... За этим я и пришел...

Насмешка и ирония до него доходят туго. Он хмурит брови, спрашивая себя, издеваюсь я над ним или что...

Я переступаю через порог.

– Заходите, – говорит он запоздало. – Мне нужно срочно поговорить с Анджелино, – заявляю я. – И чем скорее я окажусь перед ним, тем быстрее вы избавитесь от моего присутствия.

– Анджелино? А кто это такой? – удивляется он. Красавица выражала свое изумление просто великолепно. У этого примитива так не получается. Он так же силен в искусстве притворства, как грудной младенец в игре в белот.

– Не притворяйтесь удивленным, – ворчу я. – Бегите сообщить итальяшке, что один его кореш хочет ему сообщить нечто ультраконфиденциальное.

– Это... это сделать трудновато, – говорит он. Мои нервы не выдерживают.

– Зато это легко, – отвечаю я и бью его кулаком в пузо. Вратарь складывается пополам. Он не ожидал, что разговор при мет такой оборот.

Не давая ему времени прийти в себя, я отправляю свое колено в его причинное место. Он визжит как поросенок и валится на пол. Я кончаю с визгом ударом каблука по шее.

Хотя это маленькое представление было быстрым, оно произвело некоторый шум, тем более что вратарь при падении опрокинул вешалку.

Вновь появляется сирена с огненными глазами. В руке она держит пистолет, который, кажется, намерена использовать против меня.

– Стоп! – кричу я. – Вокруг полно народу, девочка? Выстрел привлечет внимание и доставит тебе массу неприятностей, особенно если попадет по назначению.

Она стоит неподвижно, держа палец на спусковом крючке. Если тот чувствителен, то в самое ближайшее время со мной может случиться небольшая неприятность.

Внезапно я падаю вперед.

Она стреляет. Пуля рикошетом отлетает от стены.

Я качусь, как бочка, в ее сторону и сбиваю ее с ног. Именно в этот момент она открывает огонь снова.

Мне удается вывернуть ей руку, и пули летят в плиточный пол. Наконец я вырываю пушку из ее пальчиков.

– Ладно, – говорю, – а теперь побеседуем. Она не отвечает и прикусывает свое запястье, глядя в одну точку. Я прослеживаю за направлением ее взгляда и замечаю, что одна из пуль случайно влетела в затылок вратаря. Впрочем, случайно или нет, ему от этого не легче.

– Я его убила, – недоверчиво говорит она.

– Что-то вроде этого, – подтверждаю я. – Вот что бывает, когда красивая женщина начинает играть с огнестрельным оружием.

– Шарль, – бормочет она.

– Звать его бесполезно, – объясняю я ей. – Я еще ни разу не видел, чтобы покойник беседовал с дамой.

Сунув в карман ее пушку, я встаю на ноги и галантно протягиваю красавице руку, чтобы помочь ей подняться. Она, не подумав, берется за мою клешню, но, встав, отдергивает руку так быстро, как будто это гремучая змея.

– Я вас арестовываю по обвинению в убийстве, – объявляю я самым что ни на есть служебным тоном.

Я говорю себе, что девочка в квартире одна. Если бы тут был кто-то еще, он бы обязательно вылез после морской битвы такого масштаба. А раз она одна, я воспользуюсь этим, чтобы ее исповедовать.

– Где Анджелино? – спрашиваю я ее.

– Я не знаю... о ком вы говорите, – бормочет брюнетка. Вовремя спохватилась!

– Я говорю о толстом макароннике, у которого есть жена с очаровательным именем Альда.

– Не знаю такого.

Тут меня охватывает ярость, а в таких случаях я похож на вышедшую из берегов Гаронну: сметаю все на пути.

Забыв про пол и красоту собеседницы, я влепляю ей двойную пощечину – туда-обратно, – которая оглушает ее и заставляет пошатнуться. Я хватаю ее за плечи в тот момент, когда она начинает падать.