Безумный лес - [27]

— Скажите, вы случаем не барышни Вуртежану?

— Да, — ответила за всех Фифи. — Это мы. А зачем тебе это знать?

— Мне показалось, что мы когда-то были знакомы, но я не вполне в этом уверен.

— Вот и нам тоже показалось, что мы тебя знаем, да не могли вспомнить, откуда.

— Если вы и впрямь барышни Вуртежану, то вы должны меня знать.

— Да, да, мы тебя знаем, — высказалась Коротышка. — Ты был у нас слугой.

— Да, я был у вас слугой. Перед войной. И служил вам верой и правдой.

— Уж не ищешь ли ты работу и не хочешь ли снова наняться к нам?

— Нет. Я ни к кому не хочу наниматься.

— Тогда чего же тебе надо?

— Да ничего. Я вернулся просто, чтобы узнать, вышла ли хоть одна из вас замуж. В свое время вам ужас как не хотелось состариться в девках. С ума сходили — лишь бы выскочить замуж.

Сестры вознегодовали, но нашлись не сразу. Коротышка, несколько раз тряхнув головой, опомнилась и завопила:

— Ах ты нахал! А ну, катись отсюда, пока мы на тебя собак не спустили!

— Какие у вас собаки, — возразил я, — нет у вас собак. Вам их и кормить-то нечем.

— Ах ты бесстыдник! — кричала Коротышка. — Прикуси язык, бесстыжая рожа! Прикуси язык, а не то мы переломаем тебе палками все кости.

Сестрицы Вуртежану совсем обезумели от ярости. Одна начала собирать в подол валявшиеся во дворе камни, чтоб было чем в меня швырять. Остальные разразились грубой бранью, которая, должно быть, давно рвалась наружу. Я зашагал дальше. Никто из них не попытался преследовать меня. Я шагал быстро, торопливо подтягивая больную ногу, и вскоре добрался до нужного дома на улице Похищения сабинянок.

Я отворил старую покосившуюся калитку, которая когда-то была, а точнее, казалась мне вратами любви. Но никакой золотой тропы не открылось передо мной. За калиткой вообще не оказалось никакой тропы. Беременную Зое, которая и не думала меня ждать — настолько она отупела и опустилась, — я нашел во дворе непричесанной и неодетой. В тени шелковичного дерева, точь-в-точь как это делают женщины в нашей Омиде, была расстелена старая дерюга. Зое выглядела бесконечно усталой. Она отдыхала, лежа на боку, листая какую-то измятую, замусоленную книжку. Рядом курчавая, курносенькая девчушка возилась с тряпичной куклой, у которой из живота лезли труха и опилки.

Зое увидела меня, обернувшись на стук захлопнувшейся калитки. Отшвырнула много раз читанный-перечитанный роман. Тяжело поднялась. Голова ее тряслась, как у больной овцы. Она обдернула на себе желтую юбку и поспешно провела рукой по волосам. Улыбнулась. Ее бледное, подурневшее лицо, покрытое серыми пятнами, засветилось. Хромая и раскачиваясь, я подошел ближе. Снял шляпу и отвесил глубокий почтительный поклон, как завзятый донжуан предместья. Моя рыцарская учтивость искренне обрадовала ее. Она протянула мне руку. Я не придал значения тому, что рука пахла грязной посудой и жареным луком, и поцеловал ее. Лицо Зое стало свекольного цвета.

— Послушай… не надо целовать мне руку…

— Почему? Ведь ты теперь замужем… Настоящая дама…

— Настоящая… К сожалению…

Мы оба смутились. Не зная, что делать дальше, я еще раз поцеловал ей руку. Радость Зое была несказанной. Я подумал, что теперь она захочет обнять меня, и уже приготовился прижать ее к своей груди бережно и осторожно, как полагается обнимать беременную женщину. Но был разочарован. Зое не обняла меня. А только сказала:

— Послушай… Я рада, что ты пришел. Знаешь… я не верила, что ты придешь. Ты застал меня врасплох…

И она перевела взгляд на свое дешевенькое домашнее платье.

— Это, Зое, совсем неважно. Я пришел не ради платья. Я пришел ради тебя. Только ради тебя.

Румянец, вспыхнувший на ее щеках, держался еще некоторое время, потом исчез. Девчушка таращила на нас свои глазенки и вдруг захныкала. Проснулся ветер, дремавший в пыли. Забрался на старые ветви шелковицы, легонько ударил по ним своими крыльями и раскачал. На землю возле нас и на наши плечи упало несколько листьев и поздних тутовых ягод, черных и переспелых. Зое прошептала:

— Знаешь, лучше бы мне живой лечь в землю, чем выходить замуж за Панделе… Лучше бы сгореть на огне…

Не в моих привычках давать людям советы. Каждый имеет право ошибаться на свой страх и риск. Не нравилось мне и выслушивать советы от других. Мне при любых обстоятельствах хотелось жить своим, а не чужим умом. Но все же я счел за лучшее сказать что-нибудь в ответ.

— Не стоит так думать и говорить. Ведь рано или поздно, хотим мы этого или нет, мы все равно умрем, все в землю ляжем. Смерти никому не избежать. А раз так… А раз так, то зачем торопиться?

Выслушав мою грошовую мудрость, Зое не могла сдержать улыбки. Улыбка вышла кривой и кислой, отчего ее желтое, покрытое пятнами лицо подурнело еще больше.

— И то правда. Встретились первый раз после стольких лет и завели разговор о смерти. Будто на свете, кроме смерти, и нет ничего.

— Это ведь ты начала…

— Да, я. По глупости.

— Давай поговорим о жизни. О том, что мы от нее до сих пор видели, и о том, чего от нее ждать в будущем.

Заскрипела калитка. Появились две босые очень смуглые цыганки с большими, как дыни, и твердыми, как камень, грудями. В ушах у них сверкали длинные серьги из старинных медных и серебряных монет.