Безумие Дэниела О'Холигена - [80]

Барт ничего не ответил. Он смотрел на горящий отель, из которого выпрыгивали люди, и надеялся, что больше она этого вопроса не задаст.

— Барт, ты слышишь? Как скоро после своего выхода из тюрьмы Билли сможет начать работать в «Золотом Западе»? Ты уже избавился от О'Холигена?

— Нет. — Какая-то женщина плясала чечетку на крыше «фольксвагена», который плыл вниз по Темзе. — Сместить его оказалось не так-то просто.

— Что за черт? Моему брату нужна работа, и я обещала все устроить. Ты ректор или кто? Я была уверена, что твои обезьяны прыгают так, как ты того пожелаешь. Я хочу, чтобы О'Холиген исчез, а Билли появился.

— Я тоже, крошка, этого хочу, но есть правила. Придется немного подождать. — На «фольксваген» наткнулась баржа, и теперь речные полицейские со скорбными лицами тыкали в воду баграми. — Я выкопал яму и жду, когда он в нее упадет. Изворотливый оказался, как крокодилье дерьмо.

Шарлин встала между телевизором и Бартом, как раз в тот момент, когда из реки показалась розовая туфля.

— Барт, слушай меня внимательно. Мой брат слишком много для меня значит. Мне абсолютно все равно, сколько стоит этот дом, в котором я позволяю тебе жить, и сколько моих денег уходит на твои махинации на бирже, если я могу спокойно спать и знать, что как только Билли выйдет из тюрьмы, он сразу же окажется на работе. Такой, которая вернет ему самоуважение и статус. Придаст его жизни смысл. Если ты не обеспечишь ему этого, Барт, если ты не сделаешь для меня этой мелочи, можешь убираться из моего дома на все четыре стороны и жить на свою жалкую зарплату. Посмотрим, как это тебе понравится.

— Ради всего святого, Шарлин, я не могу сделать все в один день. Кроме того, не кажется ли тебе, что самоуважение и статус Билли были бы в гораздо лучшей форме, если бы он не пощипал Благотворительный пенсионный фонд на двадцать штук?

— У ревизоров очень напряженная работа, Барт, и что же — человек не может допустить одну ошибку? — Голос Шарлин звучал низко и угрожающе. Барт явно допустил ошибку. Он опустил глаза.

— Завтра что-нибудь сделаю, — пообещал он. — А пока поеду проветрюсь и подумаю.

Барт Манганиз выкатил «мерседес» на пригородную улицу. Проклятый Билли Миллер! Ведь Шарлин и впрямь его выгонит. Конечно, он проживет и один, на ректорскую зарплату, но ее явно не хватит на игру на бирже, не говоря уже о влетающих ему в копеечку вкусах мисс Хаммер. Бог мой, он иногда содрогался от мысли о том, что сделала бы Шарлин, узнай она об их связи. Нужно соблюдать осторожность. Как сейчас. Ему невероятно хотелось к мисс Хаммер, но он не мог. Да еще на «мерседесе». Слишком рискованно. Сначала надо позвонить. Он взял трубку и набрал номер.

— Алло?

— Это Барт.

— Барт? Барт? О да, я знаю Барта. И что же ты делаешь?

— Катаюсь.

— Бартовский кот ищет себе кошечку?

— Вроде того.

— Ректор университета «Золотой Запад»! Я потрясена. Наверное, мне лучше повесить трубку, а то он скажет мне что-нибудь ужасное.

— Мы опять поцапались с Шарлин. Она давит на меня своим уголовным братом. Придется гнать О'Холигена.

— Хочешь, чтобы я начала действовать?

— Другого выбора нет. Утром я позвоню Кинзелле. Сумеешь к тому времени написать бумагу? Пусть и Норрис что-нибудь напишет.

— Я близко не подойду к Норрису, Барт. Он купил себе какую-то ужасную черную пушку и прячет ее в своем кабинете.

— Норрис совершенно безопасный человек, крошка.

— Барт, она огромная, на треноге, и пули — каждая с тюбик губной помады, в длинной черной ленте, которая свисает до самого пола.

— Черная? На треноге? Черт возьми! — Барт мгновенно сообразил, что это такое. После вывода советских войск из Афганистана журналу «Оружие и боеприпасы» досталась партия бронебойных автоматов Калашникова, которые он продавал в комплекте с двадцатимиллиметровыми патронами по цене, от которой не мог устоять ни один нормальный психопат. И Норрис купил его! Барт был так потрясен, что проехал на красный свет. — Послушай, зайка, не надо его расстраивать, пока он не напишет заявление. Как только мы избавимся от О'Холигена, я вызову к Норрису психиатров.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Кстати, об обещаниях. Когда ты мне купишь новый матрасик и подушки?

— На этой неделе не получится. Давай в следующий вторник. Прямо с утра поедем в «Элиот».[76]

— На моей «тойоте»? А они поместятся?

— Должны. Черт, я не могу на «мерседесе». Приеду на такси.

— В следующий вторник. В девять?

— В полвосьмого.

— Хорошо.

— Ну, а что ты сейчас делаешь?

— Читаю, пью «Пол Роджер».

— Не удивительно, во что ты мне обходишься.

— Ты получаешь все, за что платишь.

— Я хочу чего-нибудь сегодня вечером.

— Доктор Манганиз! Что вы имеете в виду? — Гортанный смех мисс Хаммер так его распалил, что «мерседес» вильнул и задел дорожный колпак, который долго еще вертелся позади.

— Я бы хотел приехать прямо сейчас.

— Очень мило с твоей стороны. А что ты будешь со мной делать?

— Что я буду делать?

— Что ты будешь делать со своей кошечкой, когда придешь? Что бартовский кот и бартовская кошечка будут делать… вдвоем?

На продолжение этой беседы придется набросить покров благопристойности. Она целиком состояла из неделикатных упоминаний очень ограниченного набора частей тела, сочлененных выражениями, более уместными в рассказе о вольной борьбе, нападении акул и гидравлике. А в это время, склонившись в глубине «пещеры» над мерцающей шкалой своего подпольного радиоприемника, одержимый перехватчик Ларио Фетц записывал на свой маленький серый магнитофон каждое их слово.