Безрассудная любовь - [111]

— Держись подальше.

— Не в этот раз, — будничным тоном заявил молодой человек. — Это я привез ее сюда, силой заставил дождаться твоего возвращения, а потом являешься ты и портишь бал в честь Дня благодарения, который Кэсси ждала весь год. Твоя семья заслуживает лучшего, не считаешь?

Тай посмотрел поверх головы брата и заметил Синего Волка, пристально сверлящего его глазами. Он знал, что Волк печется о благе Кэсси еще больше, чем Кейз. Он приметил также, что Дункан и Логан с угрюмым выражением на лицах приближаются к нему.

Сильвер снова заиграла вальс. Медленная чарующая мелодия навевала образы летнего сада, в котором кружатся элегантные танцоры, сияющие дорогими украшениями. Кейз невозмутимо освободил Жанну из объятий Тая. Увлекая ее в ритме танца, он небрежно бросил брату:

— Тебе не мешает пойти помыться, иначе даже собственная лошадь ускачет от тебя в отвращении.

Не говоря ни слова, Тайрелл развернулся и покинул бальный зал, по пути расталкивая плечами братьев.

Жанна и Кейз, который аккуратно подстраивался под свою партнершу, принялись исполнять грациозный танец. Когда последние звуки рассеялись в свете свечей и радугах, скрывавшихся в хрустальных призмах, они стояли в дверном проходе, и Кейз держал руку Жанны.

— Кэсси сказала мне, что ты не беременна, — наконец произнес он. — Мне жаль. Хотелось бы посмотреть на ребенка, который унаследует твою стойкость, а также грациозность Тая и умение красиво говорить.

Девушка пыталась улыбнуться, но не сумела и просто сказала:

— Благодарю.

— В загоне для скота находится норовистая буланая кобыла. Мой глупый братец три недели слонялся по землям юта, нагруженный сотней фунтов золота, в поисках этой лошадки. Шестьдесят фунтов этого золота теперь находятся в банке, и они принадлежат тебе. Маккензи сдержат обещание и проследят, чтобы дети Безумного Джека получили свою долю.

— Половина моего золота принадлежит Тайреллу.

— Нет, — покачал головой Кейз.

Жанна снова принялась возражать, и он с выдержкой гранитной скалы выслушивал ее возражения, зная, что от ее слов ничего не изменится.

Когда он увидел, что Жанна наконец поняла это, он поклонился ей ниже, чем предписывал этикет, и отпустил ее руку.

— Ты свободна, Жанна. Все обещания выполнены.

Глава 45

Свет масляных ламп золотил слезы Жанны, которые были единственным видимым признаком охватившего ее горя. Кремовые кожаные туфельки стояли у платяного шкафа. Длинные дамские панталоны с оборками были тщательно сложены, кринолин и нижняя юбка повешены на вешалку. Серьги, ожерелье и брошь заняли свои места в бархатной коробке для драгоценностей. Все, что отделяло сейчас Жанну от свободы, — это сводящие с ума застежки платья. Этот наряд предназначался для дам, у которых были горничные, а не для девушек с непослушными пальцами, выросших в дикой местности. Жанна страстно желала освободиться из этой шелковой тюрьмы и никогда больше о ней не слышать.

— Позволь мне помочь тебе.

Она обернулась так стремительно, что пламя свечей вздрогнуло и затрепетало.

В дверном проеме стоял Тай, глядя на нее. Он разительно переменился. Грубый вояка исчез, уступив место гладко выбритому, за исключением усов, джентльмену, пахнущему мылом. Он был одет в белоснежную льняную рубашку, черные брюки и начищенные до блеска ботинки. Сейчас Тай выглядел именно тем человеком, кем он в действительности и являлся: мужественный, необычайно привлекательный, рожденный в богатстве и безупречно воспитанный. Он имел полное право требовать того, чтобы мать его будущих детей полностью соответствовала ему по статусу.

Жанна отвернулась и с трудом выговорила:

— Спасибо, я справлюсь сама. Закрой, пожалуйста, дверь с противоположной стороны.

Воцарилось молчание, затем хлопнула дверь. Девушка прикусила губу, чтобы не выдать боль, терзавшую ее душу.

— Настоящий джентльмен никогда не оставит леди в беде.

Ее руки, пытающиеся нащупать ускользающие застежки на спине, замерли в нерешительности.

— Но я не леди, поэтому можешь не расточать зря хорошие манеры. И я не беременна, поэтому не нужно чувствовать себя обязанным.

Невыразительный тон ее голоса изумил Тая. Он подошел и стал за ее спиной настолько близко, что уловил тепло ее тела.

— Кейз сообщил мне, — сказал он, вдыхая аромат роз, исходящий от ее кожи и волос. На мгновение в глубине его глаз отразился проблеск воспоминаний. Он убрал ее руки от застежек на платье. — Атласная бабочка, — произнес Тай, расстегивая их сам, чувствуя растущее внутри него желание прикоснуться к Жанне, желание, которое было более глубоким и сложным, чем просто страсть, желание, от которого все его тело напрягалось с каждым последующим расстегнутым крючочком ее платья, обнажавшим спину девушки. — Я собираюсь освободить тебя из твоего кокона.

Указательный палец Тая скользил по линии ее позвоночника. Она издала приглушенный вздох, когда платье упало на пол, оставив ее полностью обнаженной. Никогда в жизни Тай не видел ничего более прекрасного, чем женственные изгибы ее тела. Он снова очертил пальцем линию ее позвоночника.

— Во время войны Кейз, чтобы сохранить рассудок, научился абстрагироваться от любых проявлений эмоций, — тихо произнес Тай. — Я же сберег свой здравый смысл по-другому, поклявшись, что никогда больше не буду видеть вокруг себя уродство и несовершенство мира. Я дал себе слово, что, если выживу, окружу себя только прекрасными хрупкими вещами, не знающими ни тени насилия или смерти. И всякой раз, как картечь разрывала человеческую плоть или я видел детей с пустым взглядом, всякий раз, как при мне умирал человек, я вспоминал о своей клятве.