Безопасный жалобщик - [25]

Вам, конечно, любопытно знать, кто я такой. Напрягите немного воображение и представьте, что я — генеральный директор производственного объединения. И мне нужно в интересах производства провести сверхурочные работы.

Как, по-вашему, я должен поступить? Обратиться в фабком, просить у них разрешения, добиваться согласия фабричного юриста? А знаете, что они мне ответят? Вот именно… Не положено, ответят. Положено, скажут, правильно организовать производственный процесс и не лишать людей нормального отдыха.

Ладно, думаю. Шут с ними, с профкомами, с юристами, не для себя стараюсь — народ меня не осудит. У нас на фабрике народ вообще понятливый. Его на любое дело поднять можно: на аврал, на воскресник. Но буквоеду разве угодишь? Воскресник, говорит он, — это одно дело. Тут проявляется высокая сознательность масс. А аврал — это безобразие, и нечего его прикрывать высокими материями.

Ну, да ладно, шут с ним, с авралом. Но вот возьмите другой пример: обеденный перерыв для второй смены. Задумался я как-то и пришел к выводу, что было бы значительно интереснее, если бы рабочие второй смены проводили свой перерыв исключительно на территории предприятия. Время вечернее, глядишь, иному не захочется возвращаться обратно в цех… И подписал приказ: запретить покидать пределы предприятия во время перерыва. А буквоеды опять цепляются. Пожаловали из городского отдела юстиции и говорят: нет, мол, в нашем трудовом законодательстве такого положения. И отменили мой приказ, обвинив меня в нарушении законности. Ну не обидно, я спрашиваю, что человек, который печется об интересах дела, попадает в такое положение? Особенно перед рабочими неудобно: раз меня сверху поправили, значит, я неправ. А раз я неправ в одном — значит, могу быть неправ и в другом. А как при таком подрыве личного авторитета руководить?

Впрочем, вы хмуритесь. Видно, в роли директора я вам уже надоел. А расставаться мне с вами как-то не хочется, хочется объяснить, доказать, что не такой уж я отрицательный персонаж. И что забочусь я не только о всяких там плановых показателях, но о людях, между прочим, тоже. Тут за примерами и ходить далеко не надо. Можно зайти буквально неподалеку. В наш оперно-драматический театр. Напрягите немного воображение и представьте меня в роли заведующего театральной труппой.

Так вот, инспектор хора докладывает мне, что хорист Сидоров отсутствовал на работе целую неделю. Правда, публика этого не заметила, все равно он безголосый. Но коллектив ропщет…

Конечно, формально говоря, этого Сидорова давно пора выгнать. Вернее, его, безголосого, и принимать-то нельзя было. Да ведь он племянник Дениса Петровича… Двоюродный, правда, но, говорят, любимый.

— Ладно, — говорю инспектору, — не поднимайте лишнего шума. Засчитайте ему прогул как отпуск без сохранения содержания. По крайней мере никакой дядя не скажет, что у нас в театре нет заботы о людях.

А буквоеды снова недовольны. Прогул есть прогул, говорят, вне зависимости от родственных связей. А с такой заботой о людях, говорят, мы быстро весь хор развалим.

…А теперь вообразите, что я уже не директор и не заведующий, а автор данного фельетона. Так вот, хочу вам признаться: люблю буквоеда! Не того, конечно, который за буквой человека не видит. А того, который видит, но понимает: из букв складываются слова, из слов — мысли, а из мыслей — дух, без которого человека нет и быть не может.

СЕКРЕТ НА ВЕСЬ СВЕТ

Задача была проста, как схема синхрофазотрона: узнать, что за объект скрывается под кодовым названием «Подземный склад».

Для этого надо было пройти под видом атлета с веслом или хоккеиста-вратаря на территорию стадиона, обогнув с тыльной стороны северную трибуну спортивной арены, и застыть в скульптурной позе рядом со строящимся «объектом».

Итак, помаячив в роли изваянного хоккеиста достаточно долго, чтобы меня перестали замечать, я расправил затекшие руки и ноги и пошел на сближение с группой строителей, у которых как раз был перекур.

Начал с шутки.

— Здравствуйте, товарищи! — сказал я. — Что это вы дымите, как испорченные автомобили?

Они с подозрением посмотрели в мою сторону. Я снова окаменел.

— Неживая, а треплется! — сказал один из них явно в мой адрес.

— Интересно, — сказал другой, — откуда она пронюхала насчет секрета?

— Кто она? — спросил третий.

— Ну, статуя…

— А пошли-ка от нее подальше! — сказал четвертый. И они удалились в глубь недостроенного кирпичного сооружения довольно внушительной высоты, ширины и длины.

Что же такое в моих словах они восприняли как намек на «секрет»? Я осторожно подошел поближе к «объекту» и заглянул внутрь… Тут меня и осенило.

Через пятнадцать минут я уже входил в кабинет председателя Республиканского совета добровольного спортивного общества.

— Ах, стройка на стадионе! — радостно воскликнул председатель. — Знаю, знаю! Это — подземный склад спортинвентаря.

— Значит, склад? — переспросил я.

— Склад! — с восторгом подтвердил он.

— Подземный? — переспросил я.

— Ну, да… Почти… — немного запнулся он. — Там на крыше будет слой земли с цветочками.

— Понятно, — сказал я. — Недавно в кино я видел один такой подземный небоскреб. У него на уровне шестидесятого этажа тоже был небольшой слой земли, даже с бассейном посередине и ангаром для вертолета.