Без страха и сомнений - [13]

Она взглянула на рубиновый кулон, который по-прежнему сжимала в руке.

– Да как ему в голову пришла такая мысль? Крэбли промолчал.

– И все?

– Если вы все еще думаете о нем, то этот человек больше не нуждается в ваших нежных чувствах. Взгляните на рубин и вспомните, как холоден драгоценный камень. И не пытайтесь начать все сначала. Вот в этом и заключается главное предостережение, сказал слуга. Не пытайтесь возродить былое. Подарок – в память и в благодарность о прошлом. – Крэбли крякнул и безучастно уставился в потолок. – Красивейшая из звезд для самой прекрасной девушки в мире – он будет видеть ее каждый раз, стоит ему только посмотреть на ночное небо. Девушка, чей взгляд будет вечно сиять ему, как звезда, где бы он ни был. Но между вами все кончено. На этом послание заканчивается.

Элла прижала ладонь к груди.

– Какое длинное послание, – прошептала она.

– У меня отличная память, мисс Элла.

Пряча слезы, Элла встала с кресла и направилась к двери, низко опустив голову.

– Благодарю вас, – сказала она Крэбли. – Извините за беспокойство. – Надо будет вернуть рубиновый кулон и сумочку.

– У чужеземца тоже есть к вам несколько слов, – вдруг промолвил Крэбли.

Элла остановилась, по-прежнему не поворачивая головы.

– Он сказал – и довольно дерзким тоном, смею вам заметить, – что гордецы часто оказываются глупцами. Он просил передать вам, чтобы вы имели в виду – его хозяин ошибся насчет своего сердца. Вот что сказал мне слуга.

Напудренный и напыщенный, Гревилл, лорд Уокингем, важно прошествовал в кабинет, намечающееся брюшко утягивал корсет, так что осанка напоминала голубиный зоб. Этот голубой бархатный жакет, наверное, стоит целое состояние, как и розовый атласный жилет, расшитый оранжевыми розочками. Панталоны безукоризненного покроя не могли скрыть худощавые ноги, расплывшуюся фигуру и нетвердую походку.

«Он просто омерзителен», – внезапно подумал Струан. Глаза в красноватых прожилках почти утонули в набрякших веках – одного взгляда на них достаточно, чтобы почувствовать отвращение. Струан тут же вспомнил их первую встречу, о которой упоминал Уокингем в своем письме.

Словно прочитав его мысли, Уокингем произнес хриплым голосом:

– Музыкальный вечер у Эстергази. Кажется, только вчера расстались.

– С тех пор прошло более четырех лет, – возразил Струан.

Уокингем потер переносицу, испещренную прожилками – свидетельство неумеренного отношения к спиртным напиткам. Его обвислые щеки покрылись красными пятнами.

– Ваш друг Фрэнкхот наделал тогда много шума. А все началось здесь, в Чэндос-Хаусе. Забавная штука жизнь, не так ли?

Струан коротко кивнул:

– Да, забавная. Но в этом и заключается ее прелесть. – Его давний друг Кэлум Инне в ту ночь впервые увидел свою будущую невесту. И с той же самой ночи жизнь его изменилась: он вскоре вновь занял подобающее место в обществе и стал герцогом Фрэнкхотом – этот титул, принадлежавший ему по праву рождения, был у него украден.

– Хм, позвольте вам представить вашего будущего, э-э, зятя, – загоготал Уокингем, хлопнув себя по ляжкам, и плюхнулся в ближайшее кресло. – Не возражаете, если я присяду?

– Отнюдь, – промолвил Струан, окинув рассеянным взглядом человека, молча стоявшего рядом с Уокингемом. – Добрый день, сэр. Насколько я понимаю, вы Помрой? Я, к сожалению, не имею чести знать ваше имя.

– Уокингем, – коротко отрекомендовался незнакомец. – Это наша фамилия. Но для друзей я Пом.

Его родитель снова разразился грубым хохотом.

– Они зовут его Пом. Если хотите знать, он моя правая рука. Без него мне не справиться с делами. Ваша красотка получит в мужья неоценимое сокровище.

«Сокровище» перевело ничего не выражающий взгляд на Струана. Среднего роста, худощавый, этот джентльмен производил впечатление человека безвольного и бесхарактерного – как если бы ему было проще скользить, чем ходить. Тонкие волосы, должно быть, песочного цвета напомажены и уложены завитками, отливающими жирным каштановым блеском. Белесые брови острыми стрелками расходятся от переносицы к вискам, нос необычайно длинный. Маленький рот окаймлен белой полоской. Но именно глаза младшего Уокингема вызвали у Струана тошнотворное отвращение. Они казались совершенно бесцветными, в них не было жизни – взгляд их был тусклым и неподвижным, как взгляд змеи.

– Я прикажу, чтобы вам принесли чего-нибудь освежающего, – сказал Струан, невольно отмечая про себя, что его поспешность выдает его тайное желание поскорее избавиться от посетителей. – К сожалению, у меня много дел. Надеюсь, вы меня извините.

Помрой сделал шаг ему навстречу, выставив вперед подбородок, и протянул ему руку:

– Счастлив познакомиться с вами, Хансиньор. Отец много рассказывал мне о вас и вашей семье.

Струан машинально пожал протянутую ему руку. Ему с трудом удалось удержать удивленное восклицание. Рука, которую сжимали его пальцы, была мягкой, как у женщины. Мягкая, безвольная, слабая и горячая. Ладонь Струана вспотела.

И эти руки будут прикасаться к его Элле?

Ни за что!

– Мы польщены, – промолвил Струан, – то есть, я хочу сказать, мы с матерью Эллы рады, что вы проявили интерес к нашей дочери. Без сомнения…