Без прямых улик - [2]

— Ох уж этот мне Интернет… — покачала головой мать, сделав вид, что ничего не сообразила. — Иди хоть умойся, я уж и не знаю, как ты сегодня на лекциях высидишь целый день. Завтрак через десять минут.

Ленка зато спала так, что пришлось даже стащить с нее одеяло, чтоб только она подала хоть какие-то признаки жизни.

— Опять вчера читала допоздна? — Клавдия покачала головой и подняла с пола книжку. «Фонтаны любви» какой-то Марианны Рональдес. — Это вот эта бурда так тебя увлекла?

— Ма-ама… — Лена выхватила у нее из рук книгу и сунула ее под подушку. — А что, нельзя?

Что было ответить? Клавдии на какое-то мгновение стало немного не по себе. Не по себе от того, что сын ее всю ночь напролет занимался за компьютером какими-то непристойностями, дочь читает всякую чушь, содержание которой наверняка тоже далеко не целомудренно, а она, мать, даже не может им этого запретить, потому что — свобода, господа, демократия-с!

— Поторопись к завтраку, — коротко сказала она, тяжко вздохнув.

— Может тогда выйдешь? — фыркнула в ответ Ленка. — Мне одеться надо.

— Так одевайся, — пожала плечами мать. — Ты что, меня стесняешься?

— Кане-ешна! — ответила Ленка, посмотрев на Клавдию так, будто она ей не мать, а какая-то посторонняя женщина. Даже не женщина, а скорее мужчина.

Ну вот, дождалась. Уже родная дочь начинает ее стесняться. Ничего не оставалось, как выйти и поспешить на кухню готовить завтрак.

7.45

— …Вот ё мое, и че с ней делать? Слушай, может бросим до весны, пока не оттает?

— Ага, пока не оттает… А вызов? А местные? Сбегутся, блин, и давай во «Времечки» всякие звонить. А собаки?

Два санитара стояли на небольшом пустыре и с тоской смотрели на посиневший человеческий труп, который буквально вмерз в лужу. Вокруг никого не было, если не считать пары дворняг, перебегавших с места на место в полусотне метров. Наверное, ждут, пока эти люди уберутся, чтобы погрызть мясца.

Тело было маленькое, похоже на детское. Но это был не ребенок, а скорее старик. Или старуха. Разобрать сейчас было практически невозможно. Кожа, как пергамент, обтянула череп и костлявые руки, редкие седые волосы на голове торчали клочьями, а одежда была вся перепачкана и тоже стояла колом. Видно, после того дождя, который прошел пару дней назад, замерзла и превратилась в панцирь.

Домов вокруг пустыря не было. Метрах в ста на дороге была автобусная остановка. Неизвестно, зачем ее тут сделали.

Остановка называлась «Поликлиника», хотя никакой поликлиники тут в помине не было уже года два. И даже удивительно, что кого-то вообще занесла сюда нелегкая. Вот ведь не сидится людям по домам. Лазят где попало, а потом еще удивляются, почему это жмурики валяются везде, куда ни сунься.

— И че делать? — спросил один из санитаров, тот, что помоложе. Спросил даже не товарища, а, скорее, самого себя. Потому что отлично знал ответ на вопрос. Но жуть как не хотелось брать в трясущиеся после вчерашнего руки лопату и выдалбливать эту «находку» из мерзлой земли. — И кого, блин, сюда нелегкая занесла? Кто его вообще нашел? А, Колян?

— А че ты, Юра, у ментов не поинтересовался? — ехидно ухмыльнулся Колян, доставая из кузова труповозки лом и лопату. — Они ж тут целый час крутились.

Машина с экспертами уехала минут десять назад. Покрутились тут, пофотографировали маленько, посадили в тачку мужика, который этого жмурика нашел, и укатили. Сразу ведь понятно — бомж очередной скопытился. А делов вокруг него столько, как будто это был нормальный человек.

— Ладно, не хрен лясы точить, я тут до обеда торчать не собираюсь. — Колян кинул Юре лопату, поплевал на ладони и с размаху всадил лом в мерзлый грунт.

— Слушай, а может, тросом за ноги привяжем, дернем машиной и… — Юра с тоской смотрел, как Колян долбит лед.

— Ага… — Колян быстро вспотел и расстегнул телогрейку. — Сначала одну ногу оторвем, потом другую. И так всего по частям, да? Работай лучше давай, чего пялишься?

Юрик тяжело вздохнул, поднял лопату и нехотя принялся ковырять ею замерзшую землю…

8.30

Всю дорогу от дома до прокуратуры у Клавдии из головы не выходили ее жуткий сон, «Фонтаны любви» и Максовы «разгоряченные губы». Потом сон забылся, осталась одна забота о нравственности детей.

«Я в молодости такой не была, — убежденно подумала Дежкина. — Я читала классику».

А потом Клавдия вспомнила, что классику-то она читала, но это был «Декамерон» по ночам с фонариком под одеялом, и после этого ей снилось не кошмары, но такое, что утром стыдно было вспомнить. И было это примерно в том же возрасте, что и у Ленки. Ленке сейчас пятнадцать и ей тогда было… Клавдия вдруг покраснела. Потому что вспомнила, что ей самой тогда только исполнилось четырнадцать и именно на день рождения, тайком от родителей, ей дала почитать эту книгу Зинка из параллельного класса.

У входа в прокуратуру Клавдия столкнулась с Давыдовым, водителем, который часто возил ее на всякие вызовы. Хотя «столкнулась» — немного неподходящее слово, потому что еще с остановки троллейбуса Дежкина заметила, как он топчется у проходной, оглядываясь по сторонам, и как отвернулся в сторону, когда ее увидел.

«Артист…»

— Ой, привет, Клавдия Васильевна, как делишки? Давно не виделись! — преувеличенно радостно воскликнул он, налетев на нее спиной.