Без нее. Путевые заметки - [77]
Сервиз для крюшона. Стеклянные бутылки. Серебряный кофейник. Старые шляпы. Молотки. Ножи. Рубанок. Старая швейная машинка фирмы «Зингер». Старые утюги. Старые радиоприемники. Флаги. Маслобойка. Механическое приспособление для чистки ковров. Картофелечистка. Кастрюли. На круглом столе под стеклом разложены письма. Пояснение гласило, что это — собственноручные письма Стена Лорела, жителя Санта-Моники. У стола Маргарита обнаружила, что осталась в одиночестве. Дороти отправилась с кем-то здороваться. Теперь можно начинать заседание. Узким коридором Маргарита дошла до большой комнаты. Окна — в проезд и на Эвклид-стрит. В комнату падают солнечные лучи. Темно-синие гардины наполовину задернуты. В глубине — кафедра. Пять рядов раскладных пластмассовых стульев, посередине — проход. У дверей — стол с кофе в большом термосе. Печенье в поставленных друг на друга коробках. Вода. Напротив — стол со списками и буклетами. Маргарита устроилась слева в предпоследнем ряду. Кроме нее, никто не сидел. Входили какие-то женщины, чем дальше — тем больше. Опять выходили. Большинство входило в дом через заднюю дверь в конце коридора. С улицы доносился шорох шин по гравию. Президент со всеми здоровалась высоким пронзительным голосом. Бас Дороти тоже ни на минуту не умолкал. Слышен был любой шаг каждого человека во всех комнатах. Скрипучий деревянный пол. Тонкие деревянные стены. Президент наливала всем кофе. Молодая женщина принесла чашку Маргарите. Нужен ли ей сахар? А молоко забыли. После долгих проволочек началось заседание. Собралось примерно двадцать пять женщин. Большинству — за шестьдесят. До начала еще успела усесться монахиня. А какой-то мужчина влетел, когда президент уже открывала заседание, с ним тут же принялись здороваться. Президент заявила, что рада приветствовать доктора Тишмена. Все зааплодировали. Президент еще раз открыла заседание. Все встали. Президент включила стоявший в углу магнитофон. Высокие звуки духовых. Все запели. «America the Beautiful».[204] В конце все приложили правые руки к сердцу. При словах: «I pledge my heart to thee».[205] Потом президент принялась приветствовать. Она опять приветствовала почти всех присутствующих. Особенно — монахиню, которая постоянно приводит в музей своих учеников. Президент сообщила, что переговоры с городской администрацией продолжаются. В строящемся центре досуга предусмотрен павильон для музея. Он получит постоянное помещение. Она еще раз поблагодарила почти всех присутствующих за сотрудничество. Была очень растрогана. Поговорила бы и еще, да не могла. Передала слово бухгалтеру общества. Вперед вышла женщина приблизительно Маргаритиных лет и рассказала о доходах и расходах, а также пожертвованиях музею. Потом ее отпустили, и слово вновь взяла президент. Она предложила в свои преемницы миссис Шейн. Ей приходится отказаться от поста ввиду возраста. Музей — дело всей ее жизни, но миссис Шейн уже давно принимает участие в его работе и логично выбрать президентом ее. Она просит всех присутствующих поддержать кандидатуру миссис Шейн. Разразились продолжительные овации в честь прежнего президента.
Женщины одна за другой двинулись к ней с объятьями. Президент попросила другого члена правления продолжить заседание. Это сделала женщина в черном брючном костюме. Она говорила быстро и категорично. Она была очень старой. Маленького роста. Изящной. Она призвала голосовать. Есть ли другие кандидатуры? Нет. Прежний президент оглядела собравшихся полными слез глазами. Но никто не предложил продлить ее полномочия. Кто за миссис Шейн? Руки подняли почти все. Миссис Шейн избрана. Миссис Шейн встала за кафедру. Ей лет 55 или 60. Стройная. Загорелая. В сером костюме и серых туфлях. В каштановых волосах ни намека на седину. Строгая короткая стрижка. На веках — зеленые тени, гармонирующие с волосами. Румяна. Оранжевая помада. Маргарита решила, что она носит корсет, так строго сидел жакет. Миссис Шейн поблагодарила за избрание. Поблагодарила предшественницу. Она продолжит ее дело. Само собой разумеется. Но ясно, что некоторые перемены… Некоторые перемены неизбежны. Миссис Шейн сотрудничает в нескольких обществах. Поэтому она будет весьма полезна историческому обществу Санта-Моники. Приведет новых членов. Найдет спонсоров. Ускорит строительство павильона и улучшит связи с Коммерческой палатой. Ведь ее муж — член правления. Все хлопали. Праздничный доклад делала женщина-историк. В черном костюме. Примерно Маргаритиных лет. Речь шла о железной дороге между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско. Протест одной-единственной женщины заставил проложить линию вдали от моря. Первоначально планировалось вести ее вдоль побережья. Вдоль пляжей. Тогда бы пляжи Санта-Моники никогда не стали такими, как сейчас. Быстро развернули экран для демонстрации диапозитивов с планами, картами и договорами. Доклад комментировала Дороти. Все время говорила соседке, что то или это сделал ее папочка. Или это принадлежало ему. Ее низкий голос не смолкал ни на минуту. После доклада слово взяла новый президент. Еще раз поблагодарила и пригласила всех на стакан пунша. В честь своего избрания. Маргарита не стала задерживаться. Еще раз прошлась по всем комнатам. Это — точно самый грустный из музеев в мире. Экспонаты — хлам. Такое валяется на многих чердаках. Или в подвалах. Или в квартирах стариков. Бедность. Теснота. Пахнет, как в доме у Альбрехта. Только здесь — еще и нафталином. Все пыльное. Все ломаное. Битое. Исцарапанное. Маргарита шла. Скрипел пол. Из зала заседаний, прежде наверняка бывшего спальней, доносился смех. Голоса. Звон бокалов. В холле — никого. Она вышла. Прошла через палисадник к машине. Хотелось быть одной из них. Тут всех принимали всерьез. Всем были рады.
