Best Short Stories - [55]

Шрифт
Интервал

‘We’ll do the best we can for you,’ he said. ‘I think this is a good thing you’re in.’

‘Oh, I’m sure it’s immense. It’s awfully good of you — ’ Varick broke off, embarrassed. ‘I suppose the thing’s settled now — but if —’

‘If anything happens before Sellers is about, I’ll see you again,’ said Waythorn quietly. He was glad, in the end, to appear the more self-possessed of the two.

The course of Lily’s illness ran smooth, and as the days passed Waythorn grew used to the idea of Haskett’s weekly visit. The first time the day came round, he stayed out late, and questioned his wife as to the visit on his return. She replied at once that Haskett had merely seen the nurse downstairs, as the doctor did not wish any one in the child’s sick-room till after the crisis.

The following week Waythorn was again conscious of the recurrence of the day, but had forgotten it by the time he came home to dinner. The crisis of the disease came a few days later, with a rapid decline of fever, and the little girl was pronounced out of danger. In the rejoicing which ensued the thought of Haskett passed out of Waythorn’s mind and one afternoon, letting himself into the house with a latchkey, he went straight to his library without noticing a shabby hat and umbrella in the hall.

In the library he found a small effaced-looking man with a thinnish gray beard sitting on the edge of a chair. The stranger might have been a piano-tuner, or one of those mysteriously efficient persons who are summoned in emergencies to adjust some detail of the domestic machinery. He blinked at Waythorn through a pair of gold-rimmed spectacles and said mildly: ‘Mr. Waythorn, I presume? I am Lily’s father.’

Waythorn flushed. ‘Oh —’ he stammered uncomfortably. He broke off, disliking to appear rude. Inwardly he was trying to adjust the actual Haskett to the image of him projected by his wife’s reminiscences. Waythorn had been allowed to infer that Alice’s first husband was a brute.

‘I am sorry to intrude,’ said Haskett, with his over-the-counter politeness.

‘Don’t mention it,’ returned Waythorn, collecting himself. ‘I suppose the nurse has been told?’

‘I presume so. I can wait,’ said Haskett. He had a resigned way of speaking, as though life had worn down his natural powers of resistance.

Waythorn stood on the threshold, nervously pulling off his gloves.

‘I’m sorry you’ve been detained. I will send for the nurse,’ he said; and as he opened the door he added with an effort: ‘I’m glad we can give you a good report of Lily.’ He winced as the we slipped out, but Haskett seemed not to notice it.

‘Thank you, Mr. Waythorn. It’s been an anxious time for me.’

‘Ah, well, that’s past. Soon she’ll be able to go to you.’ Waythorn nodded and passed out.

In his own room, he flung himself down with a groan. He hated the womanish sensibility which made him suffer so acutely from the grotesque chances of life. He had known when he married that his wife’s former husbands were both living, and that amid the multiplied contacts of modern existence there were a thousand chances to one that he would run against one or the other, yet he found himself as much disturbed by his brief encounter with Haskett as though the law had not obligingly removed all difficulties in the way of their meeting.

Waythorn sprang up and began to pace the room nervously. He had not suffered half so much from his two meetings with Varick. It was Haskett’s presence in his own house that made the situation so intolerable. He stood still, hearing steps in the passage.

‘This way, please,’ he heard the nurse say. Haskett was being taken upstairs, then: not a corner of the house but was open to him. Waythorn dropped into another chair, staring vaguely ahead of him. On his dressing-table stood a photograph of Alice, taken when he had first known her. She was Alice Varick then — how fine and exquisite he had thought her! Those were Varick’s pearls about her neck. At Waythorn’s instance they had been returned before her marriage. Had Haskett ever given her any trinkets — and what had become of them, Waythorn wondered? He realized suddenly that he knew very little of Haskett’s past or present situation; but from the man’s appearance and manner of speech he could reconstruct with curious precision the surroundings of Alice’s first marriage. And it startled him to think that she had, in the background of her life, a phase of existence so different from anything with which he had connected her. Varick, whatever his faults, was a gentleman, in the conventional, traditional sense of the term: the sense which at that moment seemed, oddly enough, to have most meaning to Waythorn. He and Varick had the same social habits, spoke the same language, understood the same allusions. But this other man… it was grotesquely uppermost in Waythorn’s mind that Haskett had worn a made-up tie attached with an elastic. Why should that ridiculous detail symbolize the whole man? Waythorn was exasperated by his own paltriness, but the fact of the tie expanded, forced itself on him, became as it were the key to Alice’s past. He could see her, as Mrs. Haskett, sitting in a ‘front parlor’ furnished in plush, with a pianola, and a copy of ‘Ben Hur’ on the centre-table. He could see her going to the theatre with Haskett — or perhaps even to a ‘Church Sociable’ — she in a ‘picture hat’ and Haskett in a black frock-coat, a little creased, with the made-up tie on an elastic. On the way home they would stop and look at the illuminated shop-windows, lingering over the photographs of New York actresses. On Sunday afternoons Haskett would take her for a walk, pushing Lily ahead of them in a white enameled perambulator, and Waythorn had a vision of the people they would stop and talk to. He could fancy how pretty Alice must have looked, in a dress adroitly constructed from the hints of a New York fashion-paper; how she must have looked down on the other women, chafing at her life, and secretly feeling that she belonged in a bigger place.


Еще от автора Генри Джеймс
Крылья голубки

Впервые на русском – знаменитый роман американского классика, мастера психологических нюансов и тонких переживаний, автора таких признанных шедевров, как «Поворот винта», «Бостонцы» и «Женский портрет».Англия, самое начало ХХ века. Небогатая девушка Кейт Крой, живущая на попечении у вздорной тетушки, хочет вопреки ее воле выйти замуж за бедного журналиста Мертона. Однажды Кейт замечает, что ее знакомая – американка-миллионерша Милли, неизлечимо больная и пытающаяся скрыть свое заболевание, – также всерьез увлечена Мертоном.


Детские игры

Вы держите в руках очень необычный сборник. Он состоит из рассказов, главные герои которых — жестокие дети.Словосочетание «детская жестокость» давно стало нарицательным, и все же злая изобретательность, с которой маленькие герои рассказов расправляются со взрослыми и друг с другом, приводит в ужас. Этот уникальный в своем роде сборник невольно наталкивает на мысль о том, что внутренний мир наших детей — это точный слепок окружающего нас жестокого противоречивого мира взрослых.


Словарь Сатаны и рассказы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Поворот винта

Повесть «Поворот винта» стала своего рода «визитной карточкой» Джеймса-новеллиста и удостоилась многочисленных экранизаций. Оригинальная трактовка мотива встречи с призраками приблизила повесть к популярной в эпоху Джеймса парапсихологической проблематике. Перерастя «готический» сюжет, «Поворот винта» превратился в философский этюд о сложности мироустройства и парадоксах человеческого восприятия, а его автор вплотную приблизился к технике «потока сознания», получившей развитие в модернистской прозе. Эта таинственная повесть с привидениями столь же двусмысленна, как «Пиковая дама» Пушкина, «Песочный человек» Гофмана или «Падение дома Ашеров» Эдгара По.


Европейцы

В надежде на удачный брак, Евгения, баронесса Мюнстер, и ее младший брат, художник Феликс, потомки Уэнтуортов, приезжают в Бостон. Обосновавшись по соседству, они становятся близкими друзьями с молодыми Уэнтуортами — Гертрудой, Шарлоттой и Клиффордом.Остроумие и утонченность Евгении вместе с жизнерадостностью Феликса создают непростое сочетание с пуританской моралью, бережливостью и внутренним достоинством американцев. Комичность манер и естественная деликатность, присущая «Европейцам», противопоставляется новоанглийским традициям, в результате чего возникают непростые ситуации, описываемые автором с тонкими контрастами и удачно подмеченными деталями.


Американец

Роман «Американец» (1877) знакомит читателя с ранним периодом творчества Г. Джеймса. На пути его героев становится европейская сословная кастовость. Уж слишком не совпадают самый дух и строй жизни на разных континентах. И это несоответствие драматически сказывается на судьбах психологически тонкого романа о несостоявшейся любви.


Рекомендуем почитать
Рассказ укротителя леопардов

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Лучше не бывает

Выпускаемый впервые на русском языке роман «Лучше не бывает» исследователи творчества Айрис Мердок единодушно признают одним из лучших произведений автора. Действие романа начинается с загадочного самоубийства чиновника министерства в своем кабинете. Служебное расследование трагического случая, проводимое со всей тщательностью министерским юристом Дьюкейном, переплетается с коллизиями нескольких пар любовников и супругов и завершается самым неожиданным для читателя образом.


Осенние мухи. Дело Курилова

Издательство «Текст» продолжает знакомить российского читателя с творчеством французской писательницы русского происхождения Ирен Немировски. В книгу вошли два небольших произведения, объединенные темой России. «Осенние мухи» — повесть о русских эмигрантах «первой волны» в Париже, «Дело Курилова» — историческая фантазия на актуальную ныне тему терроризма. Обе повести, написанные в лучших традициях французской классической литературы, — еще одно свидетельство яркого таланта Ирен Немировски.


Ада, или Эротиада

Роман «Ада, или Эротиада» открывает перед российским читателем новую страницу творчества великого писателя XX века Владимира Набокова, чьи произведения неизменно становились всемирными сенсациями и всемирными шедеврами. Эта книга никого не оставит равнодушным. Она способна вызвать негодование. Ужас. Восторг. Преклонение. Однако очевидно одно — не вызвать у читателя сильного эмоционального отклика и духовного потрясения «Ада, или Эротиада» не может.


На циновке Макалоа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага

Латиноамериканская проза – ярчайший камень в ожерелье художественной литературы XX века. Имена Маркеса, Кортасара, Борхеса и других авторов возвышаются над материком прозы. Рядом с ними высится могучий пик – Жоржи Амаду. Имя этого бразильского писателя – своего рода символ литературы Латинской Америки. Магическая, завораживающая проза Амаду давно и хорошо знакома в нашей стране. Но роман «Тереза Батиста, Сладкий Мёд и Отвага» впервые печатается в полном объеме.


The Stories of Mystery

Чтение оригинальных произведений – простой и действенный способ погрузиться в языковую среду и совершенствоваться в иностранном языке. Серия «Бестселлер на все времена» – это возможность улучшить свой английский, читая лучшие произведения англоязычных авторов, любимые миллионами читателей. Для лучшего понимания текста в книгу включены краткий словарь и комментарии, поясняющие языковые и лингвострановедческие вопросы, исторические и культурные реалии описываемой эпохи. В этой книге собраны великолепные рассказы о непознанном и загадочном.


Best Horror Stories

Чтение оригинальных произведений – простой и действенный способ погрузиться в языковую среду и совершенствоваться в иностранном языке. Серия «Бестселлер на все времена» – это возможность улучшить свой английский, читая лучшие произведения англоязычных авторов, любимые миллионами читателей. Для лучшего понимания текста в книгу включены краткий словарь и комментарии, поясняющие языковые и лингвострановедческие вопросы, исторические и культурные реалии описываемой эпохи. В этой книге собраны страшные истории о таинственных силах, невероятных событиях и необъяснимых явлениях.