Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино - [31]
Действие картины «Джеки Браун» происходит в Лос-Анджелесе. Чернокожая стюардесса сорока четырех лет Джеки Браун (Пэм Гриер) работает в одной из самых непопулярных авиакомпаний с минимальной оплатой труда: из-за своего криминального прошлого (она перевозила наркотики для бывшего мужа) она не может претендовать на другую работу. Чтобы как-то зарабатывать на жизнь, она перевозит крупную наличность из Мексики в США для чернокожего торговца оружием Орделла Робби (Сэмюэл Л. Джексон). При этом ей неизвестно, что вместе с деньгами в посылке часто находятся наркотики.
У Орделла в разных домах живут девушки, которых он содержит, требуя за это разного рода услуги — от криминальных до сексуальных. Сам Орделл проживает вместе с молодой блондинкой Мелани Ролстон (Бриджит Фонда), а также с недавно вышедшим из тюрьмы Луисом Гару (Роберт де Ниро). Мелани и Луис — ближайшие подельники Орделла. Робби находится под колпаком правоохранительных органов — агента Бюро по контролю за оборотом алкоголя, табака, огнестрельного оружия и взрывчатых веществ Рэя Николетте (Майкл Китон) и его коллеги детектива Марка Даргаса (Майкл Боуэн). Когда агенты берут с поличным Бомона Ливингстона (Крис Такер), одного из покупателей оружия у Орделла, то Орделл начинает беспокоиться. И не зря: Бомон выводит агентов на след Джеки Браун. Орделл тем временем обращается к поручителю по залогам Максу Черри (Роберт Форстер), чтобы тот освободил Ливингстона под залог. После того как Бомона выпускают, Орделл, опасаясь, что тот станет информатором силовиков, тем же вечером его убивает.
Рэй Николетте и Марк Даргас задерживают Джеки Браун в аэропорту с деньгами и, как оказалось, наркотиками Орделла (о последних она не подозревала). Джеки отказывается от сотрудничества и попадает в тюрьму. Орделл пытается провернуть ту же схему, что и с Бомоном, и вновь обращается к Максу, чтобы организовать освобождение Джеки Браун под залог. Макс забирает Джеки из тюрьмы и, проявляя к ней явную симпатию, отвозит домой. Джеки тем временем крадет у Макса пистолет, и, когда той же ночью Орделл навещает ее, чтобы убить, она встречает его подготовленной.
Джеки предлагает Орделлу сделку: она соглашается сотрудничать с агентами, но провернет такую схему, что оставит их в дураках, а для него перевезет полмиллиона долларов. Орделл колеблется, но соглашается. Наутро Макс возвращается к Джеки, чтобы забрать свой пистолет. Она любезно встречает его дома и готовит ему кофе. И в итоге они начинают общаться. Макс обещает помочь ей обставить дело так, чтобы она смогла выпутаться из сложившейся ситуации. Сначала Джеки провозит небольшую сумму денег, чтобы отрепетировать с Николетте и Даргасом процесс передачи посылки. Затем наступает время для операции — передача пятиста тысяч долларов. Мелани и Луис в торговом центре должны обменяться сумками с Джеки. Прилетев, Джеки отправляется в магазин, чтобы купить себе костюм, кладет в сумку для Мелани пятьдесят тысяч вместо пятиста, а остальные деньги оставляет в другом пакете в примерочной — их должен забрать Макс. Отдав пакет Мелани, Джеки выбегает из примерочной, оплачивает костюм и с тревожным видом бежит по торговому центру. Когда появляются агенты, она рассказывает историю о том, как Мелани забрала все деньги и убежала. Рэй Николетте в ярости, но на допросе вынужден поверить Джеки.
Тем временем на парковке Луис, не желая терпеть издевательств Мелани, что он не может найти машину, хладнокровно убивает девушку. Позже, встретившись с Луисом, Орделл узнаёт, что в сумке не полмиллиона долларов, а всего сорок тысяч (десять тысяч Джеки отдала Мелани), и, разозлившись, убивает напарника. Перед смертью Луис успевает рассказать, что видел в торговом центре Макса Черри, но не придал этому значения. Якобы напуганная Джеки звонит Робби и предлагает приехать к Максу, где она передаст ему деньги. Орделл едет. Но когда он заходит в темную комнату, Джеки кричит, что у него оружие. Рэй Николетте, который был в засаде с другими агентами, тут же убивает Орделла. Позже Джеки отдает Максу 10 % от заработанной ею суммы и зовет его с собой в Испанию. Макс отказывается и провожает ее грустным взглядом. Джеки едет в машине, подпевая композиции «Across 101st street» Бобби Уомака.
Макулатура
Квентин Тарантино — куда больший автор от кинематографа, чем многие другие режиссеры, претендующие на это высокое звание. В отличие от других, Тарантино не только снимает фильмы, но и сам пишет к ним сценарии. Как я уже упоминал, например, все фильмы Стэнли Кубрика — это экранизации. Причем экранизации не самых неизвестных произведений — он ставил как жанровые вещи, так и классическую литературу. Однако Кубрик не писал сценарии. Он часто принимал активное участие в написании и мог менять текст в процессе съемок, но все же это было ограниченное вмешательство. Иногда он, руководствуясь, видимо, тщеславием, как, например, произошло с фильмом «Убийство», указывал, что сценарий написан им, а ключевого автора (Джима Томсона), который объективно делал больше и даже более того — делал всю основную работу, упоминал лишь отдельной строкой. Как в свете такого сравнения понимать стремление Тарантино писать сценарии самому? Он действует по принципу «если хочешь сделать хорошо, то делай это сам»? Или Тарантино не очень любит литературу? Или он прекрасно понимает, что сам в состоянии написать историю для себя? Если судить по его творчеству, можно сделать вывод, что все, что он знает об этом мире, он взял из кино. Между тем ссылки и упоминания каких-нибудь солидных авторов (Макиавелли, Ницше, Фрейд), вероятно, создали бы ему имидж настоящего интеллектуала, а не гика, помешанного на кино. Но признаем, что искренний образ, выбранный Тарантино, куда более удачный. Мало таких авторов, которые столь сильно кичатся своим пренебрежительным отношением к высокой культуре.
До недавнего времени считалось, что интеллектуалы не любят, не могут или не должны любить массовую культуру. Те же, кто ее почему-то любят, считают это постыдным удовольствием. Однако последние 20 лет интеллектуалы на Западе стали осмыслять популярную культуру, обнаруживая в ней философскую глубину или же скрытую или явную пропаганду. Отмечая, что удовольствие от потребления массовой культуры и главным образом ее основной формы – кинематографа – не является постыдным, автор, совмещая киноведение с философским и социально-политическим анализом, показывает, как политическая философия может сегодня работать с массовой культурой.
Не так давно телевизионные сериалы в иерархии художественных ценностей занимали низшее положение: их просмотр был всего лишь способом убить время. Сегодня «качественное телевидение», совершив титанический скачок, стало значимым феноменом актуальной культуры. Современные сериалы – от ромкома до хоррора – создают собственное информационное поле и обрастают фанатской базой, которой может похвастать не всякая кинофраншиза. Самые любопытные продукты новейшего «малого экрана» анализирует философ и культуролог Александр Павлов, стремясь исследовать эстетические и социально-философские следствия «сериального взрыва» и понять, какие сериалы накрепко осядут в нашем сознании и повлияют на облик культуры в будущем. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Многие используют слово «культовый» в повседневном языке. Чаще всего этот термин можно встретить, когда речь идет о кинематографе. Однако далеко не всегда это понятие употребляется в соответствии с его правильным значением. Впрочем, о правильном значении понятия «культовый кинематограф» говорить трудно, и на самом деле очень сложно дать однозначный ответ на вопрос, что такое культовые фильмы. В этой книге предпринимается попытка ответить на вопрос, что же такое культовое кино – когда и как оно зародилось, как развивалось, каким было, каким стало и сохранилось ли вообще.
Рецензия – первый и единственный отклик Белинского на творчество Г.-Х. Андерсена. Роман «Импровизатор» (1835) был первым произведением Андерсена, переведенным на русский язык. Перевод был осуществлен по инициативе Я. К. Грота его сестрой Р. К. Грот и первоначально публиковался в журнале «Современник» за 1844 г. Как видно из рецензии, Андерсен-сказочник Белинскому еще не был известен; расцвет этого жанра в творчестве писателя падает на конец 1830 – начало 1840-х гг. Что касается романа «Импровизатор», то он не выходил за рамки традиционно-романтического произведения с довольно бесцветным героем в центре, с характерными натяжками в ведении сюжета.
«Кальян» есть вторая книжка стихотворений г. Полежаева, много уступающая в достоинстве первой. Но и в «Кальяне» еще блестят местами искорки прекрасного таланта г. Полежаева, не говоря уже о том, что он еще не разучился владеть стихом…».
«…Итак, желаем нашему поэту не успеха, потому что в успехе мы не сомневаемся, а терпения, потому что классический род очень тяжелый и скучный. Смотря по роду и духу своих стихотворений, г. Эврипидин будет подписываться под ними разными именами, но с удержанием имени «Эврипидина», потому что, несмотря на всё разнообразие его таланта, главный его элемент есть драматический; а собственное его имя останется до времени тайною для нашей публики…».
Рецензия входит в ряд полемических выступлений Белинского в борьбе вокруг литературного наследия Лермонтова. Основным объектом критики являются здесь отзывы о Лермонтове О. И. Сенковского, который в «Библиотеке для чтения» неоднократно пытался принизить значение творчества Лермонтова и дискредитировать суждения о нем «Отечественных записок». Продолжением этой борьбы в статье «Русская литература в 1844 году» явилось высмеивание нового отзыва Сенковского, рецензии его на ч. IV «Стихотворений М. Лермонтова».
«О «Сельском чтении» нечего больше сказать, как только, что его первая книжка выходит уже четвертым изданием и что до сих пор напечатано семнадцать тысяч. Это теперь классическая книга для чтения простолюдинам. Странно только, что по примеру ее вышло много книг в этом роде, и не было ни одной, которая бы не была положительно дурна и нелепа…».
«Имя Борнса досел? было неизв?стно въ нашей Литтератур?. Г. Козловъ первый знакомитъ Русскую публику съ симъ зам?чательнымъ поэтомъ. Прежде нежели скажемъ свое мн?ніе о семъ новомъ перевод? нашего П?вца, постараемся познакомить читателей нашихъ съ сельскимъ Поэтомъ Шотландіи, однимъ изъ т?хъ феноменовъ, которыхъ явленіе можно уподобишь молніи на вершинахъ пустынныхъ горъ…».