Бессердечные - [20]

.

Чтобы не вскрикнуть, девушка закрыла рот ладонью. Как сюда попал этот пакет? Сделав глубокий вдох, она извлекла из него длинное невзрачное платье. К платью прилагались простой шерстяной жакет, чулки и странного вида туфли с маленькими застежками-пуговками. Похоже на костюм, который Эмили надевала на Хеллоуин в пятом классе – наряд как у героини книги «Маленький домик в прерии»[9].

На дне продуктового пакета она нащупала листок бумаги. Еще одна записка, вероятно, напечатанная на старой пишущей машинке.

Завтра садись в автобус до Ланкастера, от вокзала пройди примерно милю на север и поверни у большой вывески с лошадью и коляской. Спроси Люси Зук. Не вздумай ехать туда на такси – тебе никто не поверит.

Э.

Эмили еще три раза перечитала записку. «Э» предлагает то самое, о чем она подумала?.. На обратной стороне листка обнаружились еще несколько фраз.

Тебя зовут Эмили Штольцфус. Ты из Огайо, приехала в гости в Ланкастер. Если хочешь снова увидеть свою лучшую подругу, делай все в точности так, как я говорю. И… кстати, я разве не сказала? Ты из амишей[10]. Там все амиши. Viel Glьck! (Это по-немецки «Желаю удачи»!).

Э.

7 Возвращение старого друга

Прозвенел звонок с последнего урока, и Спенсер, усталая, но довольная, поплелась к своему шкафчику. Руки и ноги болели. Голова еле держалась на плечах, как будто весила полтонны. Она была рада, что учебный день подошел к концу. Родители предлагали, чтобы она несколько дней посидела дома, пришла в себя после пожара, но Спенсер хотела включиться в рабочий ритм как можно скорее. Она поклялась себе, что этот семестр закончит на одни пятерки, чего бы ей это ни стоило. И, может быть, к весне администрация школы отменит ей испытательный срок по успеваемости и позволит остаться в школьной команде по лакроссу – это необходимо для поступления в вуз. Еще было время подать заявление в летнюю школу при одном из университетов «Лиги плюща»; можно было еще записаться в одну из благотворительных программ организации «Среда обитания человечества», и это стало бы достойным продолжением ее общественной работы.

Когда она доставала из шкафчика учебники по английскому языку и литературе, кто-то дернул ее за рукав жакета. Спенсер обернулась. Это был Эндрю Кэмпбелл; руки в карманах, отросшие белокурые волосы отброшены назад.

– Привет, – поздоровался он.

– П-привет, – заикаясь, произнесла Спенсер. Несколько недель назад они с Эндрю начали встречаться, но Спенсер не общалась с ним с тех пор, как сообщила ему о своем намерении переехать к Оливии в Нью-Йорк. Эндрю попытался ее предостеречь, сказал, чтобы она не очень-то доверяла Оливии, но Спенсер даже слушать не стала. Обозвала его прилипчивым лузером. С той поры в школе он ее игнорировал – практически непосильная задача, если учесть, что оба посещали одни и те же занятия.

– Ты как? – спросил Эндрю.

– Вроде ничего, – застенчиво ответила Спенсер.

Он теребил агитационный значок «Эндрю – в президенты!» на своей сумке. В прошлом семестре они со Спенсер боролись за место президента класса, и на выборах Эндрю победил.

– Я приходил в больницу, когда ты еще была без сознания. Разговаривал с твоими родителями. Но… – он уткнулся взглядом в свои ботинки на шнурках фирмы Merrells, – я не был уверен, что ты захочешь меня видеть.

– О. – У Спенсер екнуло сердце. – Я… была бы рада тебя видеть. И… прости. За… ну, ты понимаешь.

Эндрю кивнул. Знает ли он, подумала Спенсер, чем все закончилось с Оливией?

– Можно я тебе позвоню? – спросил он.

– Конечно, – разрешила Спенсер, испытывая волнение. Эндрю неловко вскинул руку, чуть поклонился на прощание. Она смотрела, как он удаляется, обходя заполонившую коридор группу девочек с футлярами для скрипок и виолончелей в руках – школьный оркестр. Сегодня она дважды чуть не расплакалась – до того напрягали и утомляли однокашники, пялившиеся на нее так, будто она заявилась в школу в одних трусах. Наконец произошло хоть что-то приятное.

Перед школой стояли желтые автобусы, регулировщик в ярком оранжевом жилете, ну и, конечно, вездесущие фургоны новостных служб. Телеоператор Си-эн-эн, заметив Спенсер, подтолкнул локтем приехавшего с ним репортера.

– Мисс Хастингс? – кинулись они к ней. – Что вы думаете о тех, кто сомневается в ваших словах – о том, что в субботу вечером вы видели Элисон? А вы действительно ее видели?

Спенсер заскрипела зубами. Черт бы побрал эту Эмили! Какого фига она сболтнула, что они видели Эли?!

– Нет, – отвечала Спенсер в объектив. – Мы не видели Эли. Это недоразумение.

– Значит, вы сказали неправду? – Журналисты буквально исходили вожделением. Меж тем за спиной у Спенсер собралась группа школьников. Двое из них махали в телекамеры, остальные просто с любопытством наблюдали. Какой-то девятиклассник фотографировал все на телефон. Даже учитель по экономике, мистер Макадам, задержался у большого окна в вестибюле, с удивлением глядя на происходящее.

– Мозг, лишенный кислорода, выдумывает всякие странности, – объяснила Спенсер, повторяя слова больничного врача. – То же самое происходит с умирающими в последние минуты жизни. – Потом она выставила перед объективом ладонь. – Все, больше никаких вопросов.