Беседы с Оскаром Уайльдом - [9]

* * *

Как романтично! Итак, вы сделали предложение, очарованный всей этой красотой, и она его приняла. Я, кажется, читал что-то подобное… «Мужчины женятся от усталости, женщины выходят замуж из любопытства. И тем и другим брак приносит разочарование»[4]. А приданое, наследство — такие соображения никогда не приходили вам в голову?

Я думаю, что тут вы неоправданно циничны. Цинизм, конечно, восхитителен с интеллектуальной точки зрения, но он никогда не сможет быть чем-то большим, чем идеальная философия для человека, не имеющего души. Настоящему цинику никогда ничто не открывается. Я мог бы устроиться гораздо лучше в финансовом отношении, поэтому прошу вас не пытаться подходить к моему времени с мерками вашего века. Разумеется, было и приданое, и брачный договор, и ее дед оставил ей определенный капитал, чтобы помочь нам начать семейную жизнь, но это никак не определяло наши взаимные чувства. Мы были влюблены. И предвосхищая ваш следующий вопрос — нет, это было сделано не для того, чтобы скрыть мои сексуальные предпочтения. В любом случае закон о грубой непристойности был принят только в следующем году.

* * *

Ну, в свете всего, что случилось потом, люди хотят ясности, и я должен был спросить вас об этом. Итак, вы вступили в брак. Не имея других доходов, кроме платы за лекции, как вы оплачивали счета?

С трудом. Но, в конце концов, только не платя по счетам, можно надеяться остаться в памяти меркантильного общества. Я опустился до журналистики, публикуя обзоры книг и тому подобное. Я тратил слишком много времени и сил, чем было необходимо, на отделку этой писанины и, думаю, привлек этим внимание издателя, который предложил мне редактировать журнал для женщин. Это было как раз то, в чем я нуждался, — постоянный доход и новое вхождение в общество. «Панч» уже два года игнорировал меня, а как известно, плохо, если о тебе говорят, но еще хуже, если не говорят.

Шокируя средний класс

В 1889 году начался третий, самый плодотворный творческий период в жизни Оскара Уайльда с тех пор, как он покинул Оксфорд. В это время он написал большинство тех произведений, за которые его помнят до сих пор, включая единственный роман «Портрет Дориана Грея» и все основные пьесы: «Веер леди Уиндермир», «Женщина, не стоящая внимания», «Идеальный муж» и «Как важно быть серьезным». Преображение Оскара Уайльда из томного эстета с лилией в петлице в проницательного драматурга с выкрашенной зеленым гвоздикой было почти полным.

* * *

Я думаю, что как раз в это время вы должны были понять, что находитесь в шаге от приобретения той буржуазной респектабельности, которую вы так презирали. Вы женаты, у вас двое детей, вы редактируете женский журнал, пишете обозрения книжных новинок. При этом вы автор всего лишь нескольких рассказов и сказок для детей. Вас это не беспокоило?

Если кратко — то да. Естественно, я имел обязательства как глава семьи. Я даже снова попытался получить должность смотрителя учебных заведений, но мне в ней отказали. Возможно, к лучшему, потому что эффект для английского образования мог быть ошеломительным. Я начал считать одной из величайших истин современной жизни, что, если ты небогат, нет никакого смысла быть очаровательным человеком и, возможно, мне лучше иметь постоянный доход, чем быть таковым. Но, к счастью, эта мысль была преходящей, моментным отклонением, а также я понял, что домашняя, семейная жизнь старит очень быстро и отвлекает от более возвышенных вещей. В своей работе я нуждался в стимуле со стороны общества, а чтобы попасть в высшее общество, мне нужно было его либо кормить, либо развлекать, либо шокировать. Первое было невозможно, поскольку наш бакалейщик лишил нас кредита, а вторым я занимался все эти годы. Так что пришло время для третьего, нужно было сыграть Бодлера для английского среднего класса — эпатировать буржуа, как он любил говорить.

* * *

Итак, с чего же вы начали — с «Портрета Дориана Грея»?

Что ж, именно так это впоследствии и воспринималось — мой первый настоящий роман сразу имел скандальный успех. Один критик даже обвинил меня в том, что я пишу для «изгоев общества и развращенных телеграфистов», хотя у него хватило ума назвать его «неординарным произведением несомненно талантливого писателя». Я был рад подвергнуться такой решительной атаке — похвала делает меня смиренным, — но, когда меня ругают, я понимаю, что сумел дотянуться до звезд. Но, знаете, «Портрет Дориана Грея» был ведь не первым залпом, который я дал по литературному сообществу. За полтора года до него я опубликовал эссе в виде диалога, которое назвал «Упадок искусства лжи» — само это название было призвано взбесить моих современников.

* * *

Это эссе было чистой провокацией или оно содержало какое-то серьезное послание?

Что за кошмарная идея — подумать, что я мог что-то написать с серьезным посланием, но это по крайней мере лучше, чем написать что-то с моральным нравоучением. Если вы настаиваете на определении, я бы сказал, что под причудливым диалогом было сокрыто несколько истин о состоянии современной литературы, которые следовало предъявить публике. Античные историки имели обыкновение давать нам восхитительную беллетристику в виде фактов, а современные беллетристы одаривают нас скучными фактами под видом художественных произведений. Многообещающие молодые писатели с естественным даром преувеличения и утрирования в короткий срок впадали в нездоровую привычку «изображать правду жизни» и кончали тем, что писали романы настолько жизненные, что вряд ли кто им мог поверить. Ярким примером послужило издание одного тошнотворно сентиментального трехтомного романа, поэтому я обратился с призывом вернуться к искусству говорить прекрасные неправильные вещи и возродить благородное, но утерянное искусство лжи. Разумеется, раз уж я это предложил, я и должен был показать, как это делается, и в результате написал «Портрет Дориана Грея».