Беседы о литературе: Восток - [137]

А на полях рассказа развивается судьба другого героя – дворника Василия, который на суде между Евгением Михайловичем, владельцем магазинчика, и Иваном Мироновым показывает, что никакой Иван Миронов им дров не продавал и никаким фальшивым купоном они с ним не расплачивались. Вот другая судьба – этого дворника. Дворник лжесвидетельствует на суде и после этого приходит к выводу, что вообще в городе никакого закона нет и можно делать всё что угодно. Это в деревне надо жить честно, а в городе – и у господ, и у богатых, и у образованных – жизнь не подчиняется никаким законам, никаким правилам, никакой морали. И начинает ломаться судьба этого дворника. Иван Миронов становится конокрадом, его в конце концов убивают крестьяне, выследив, кто у них украл лошадей; они попадают в тюрьму, и адский механизм продолжает работать, убивая уже теперь всё новых и новых людей. Хотя, казалось бы, об этой фальшивой бумажке давно забыто, она давно уничтожена, дело по поводу нее уже давно закрыто, а адский механизм работает.

Убийца Ивана Миронова по имени Степан Пелагеюшкин осужден и сидит в тюрьме, выходит из тюрьмы и продолжает убивать. После первого убийства у него руки оказались развязаны, а после того, как он вышел из тюрьмы и обнаружил, что у него нет больше ни дома, ни жены, которая умерла за это время, он становится профессиональным убийцей. Зло продолжает разрастаться, пока на его пути не становится, казалось бы, случайный человек: женщина, которую зовут Мария Семеновна.

«В уездном городе, в отдалении от других строений жил в своем доме старик, бывший чиновник, пьяница, с двумя дочерями и зятем. Замужняя дочь тоже пила и вела дурную жизнь, старшая же, вдова Мария Семеновна, сморщенная, худая, пятидесятилетняя женщина, одна только содержала всех: у ней была пенсия в двести пятьдесят рублей. На эти деньги кормилась вся семья. Работала же в доме только одна Мария Семеновна. Она ходила за слабым, пьяным стариком отцом и за ребенком сестры, и готовила, и стирала. И, как это всегда бывает, на нее же наваливали все дела, какие нужны были, и ее же все трое и ругали и даже бил зять в пьяном виде. Она всё переносила молча и с кротостью, и, тоже как всегда бывает, чем больше у ней было дела, тем больше она успевала делать. Она и бедным помогала, отрезывая от себя, отдавая свои одежды, и помогала ходить за больными».

И вот, работал раз у Марии Семеновны безногий портной из деревни. Видел ее житье в течение тех дней, пока находился у нее дома, и завел как-то с ней разговор:

«– Думал – лучше будет (изменить жизнь, отделиться от брата. – Г.Ч.), а всё то же, нужда.

– Лучше не менять, – говорит ему Мария Семеновна, – а как живешь, так и живи.

– Да я и то на тебя, Мария Семеновна, дивлюсь, как ты всё одна да одна во все концы на людей хлопочешь. А от них добра, я вижу, мало.

Мария Семеновна ничего не сказала».

Тогда портной у нее спрашивает: «Должно, ты по книгам дошла, что награда за это будет на том свете».

Вот, смотрите: в корень глядит сейчас портной. И она отвечает:

«– Про это нам неизвестно, – а только жить так лучше.

– А в книгах это есть?

– И в книгах есть, – сказала она и прочла ему Нагорную проповедь из Евангелия. Портной задумался. И, когда рассчитался и пошел к себе, всё думал о том, чтó видел у Марии Семеновны и чтó она сказала и прочла ему».

И вот в дом к этой женщине однажды ночью врывается Степан Пелагеюшкин и убивает ее. С ее смерти у Степана начинается новая жизнь. Он ее убил и, еще даже не попав в тюрьму, не мог отделаться от ее лица.

«– Где деньги? – сказал Степан, показывая ей нож.

– Что ты? Разве можно? – сказала она.

– Стало быть, можно.

Степан подошел к ней, готовясь ухватить ее за руки, чтобы она не мешала ему, но она не подняла рук, не противилась и только прижала их к груди и тяжело вздохнула и повторила:

– Ох, великий грех. Что ты? Пожалей себя. Чужие души, а пуще свою губишь…

Степан не мог больше переносить ее голоса и взгляда и полоснул ее ножом по горлу. <…> Обобрав, что нужно было, Степан закурил папироску, посидел, почистил свою одежду и вышел. Он думал, что и это убийство сойдет ему, как прежние, но, не дойдя до ночлега, вдруг почувствовал такую усталость, что не мог двинуть ни одним членом. Он лег в канаву и пролежал в ней остаток ночи, весь день и следующую ночь.

Лежа в канаве, Степан не переставая видел перед собой кроткое, худое, испуганное лицо Марии Семеновны и слышал ее голос: “Разве можно?” – говорил ее особенный, ее шепелявящий, жалостный голос».

И вот Степан попадает в тюрьму, и не оставляет его это лицо Марии Семеновны, не оставляет его эта фраза: «“Чужие души, а пуще свою губишь. Разве это можно?” Потом голос затихал, и являлись те трое – черные (им убитые люди. – Г.Ч.). И являлись всё равно, закрыты или открыты были глаза. <…> И тут Степана прохватывала дрожь, и он начинал читать молитвы, какие знал: “Богородицу”, “Вотче”, и сначала как будто помогало. Читая молитвы, он начинал вспоминать свою жизнь: вспоминал отца, мать, деревню, Волчка-собаку, деда на печке, скамейки, на которых катался с ребятами, потом вспоминал девок с их песнями, потом лошадей, как их увели и как поймали конокрада, как он камнем добил его. И вспоминался первый острог, и как он вышел…» И не оставляет его эта женщина, которая говорила: «Разве это можно?..» Начинается внутреннее преображение убийцы.