Берлинская жара - [62]

— Ребенок из Белоруссии. Вон там, сразу за тем лесочком — уж не знаю, известно ли вам, — находится трудовой концлагерь для военнопленных. Там я его увидел. Как он туда попал, одному Богу известно. Только в лагере и здоровые мужчины не выдерживают подолгу. Одним словом, я выпросил его. Родители охранников — мои прихожане. Ну, и… Это страшное преступление, я знаю… Но он ребенок. — Старик лихорадочно искал убедительные слова. — Очень способный, заметьте, ребенок. Хороший ребенок… Не только арийским детям хочется жить…

Гейзенберг помотал головой, достал из нагрудного кармана визитную карточку и протянул ее пастору.

— Возьмите, — сказал он. — Если с мальчиком возникнут какие-то проблемы, позвоните мне. Спросите Носсау. Вернера Носсау. Это я. Обещаю, ребенка никто не тронет.

Легкой, подпрыгивающей походкой Гейзенберг направился к «Хорьху».

Тегелер Зее, 22 июля

Ольга Чехова встречала гостей на пороге своей берлинской виллы, расположенной вблизи дворца Тегель с великолепным пейзажным парком, разбитым знаменитыми Александром и Вильгельмом Гумбольдтами, облаченная в ниспадающее легкое платье тонкого шелка, в обвивающем голову синем тюрбане из индийской кисеи, моду на который задала еще Марлен Дитрих. Прежде чем выйти на аллею, ведущую к поместью, нужно было обогнуть зенитный расчет, размещенный тут по распоряжению Гитлера специально для защиты актрисы от авианалетов. Весь день стояла пасмурная погода, то и дело набухал дождь, к вечеру небо окончательно помрачнело, и решено было, дабы не нарушать светомаскировку, зажечь свечи, отчего в доме установилась атмосфера полумрака и тайны. Чехова не стала устраивать застолье, ограничившись фуршетом и обильной выпивкой. На маленькой эстраде скрипичный квартет престарелых музыкантов воодушевленно исполнял «Времена года» Вивальди. Среди многочисленных гостей почти не встречались киноперсоны: было известно, что Чехова не поддерживает близких отношений с коллегами по цеху. Пришел, правда, Хайнц Рюман с супругой, мелкой австрийской актрисой Гертой Файлер, но он сам старался приятельствовать с Чеховой, памятуя о совместных съемках в фильме «Трое с бензоколнки» и особых отношениях актрисы с власть имущими рейха. По углам шептались:

— Говорят, Файлер на четверть еврейка.

— Не может быть! Дважды сесть в одну и ту же лужу! У него прошлая, кажется, была еврейка. Но он с ней предусмотрительно развелся.

Приглашение было на два лица, и, чтобы не выделяться, Хартман приехал с Дори, опоздав на час. Дори проявила большой интерес к этому выходу и долго думала, что надеть. В итоге выбрала весьма скромное платье с рисунком из темных и белых горошин, маленькую шляпку с вуалькой и не очень новые туфли на небольшом каблуке. Несмотря на неброский наряд, привлекательность девушки не осталась незамеченной: мужчины украдкой разглядывали ее, отвлекаясь от светских бесед и расфуфыренных спутниц. Когда к ним приблизилась Чехова, Дори обомлела. Обнажив безупречные зубы в радушной улыбке, актриса поприветствовала их знакомым по многим кинокартинам, сочным голосом и пригласила к столу с закусками.

— Рыба. Попробуйте, — равнодушно предложила она. — Очень свежая. Еще утром плавала в Тегелерзее.

— О, фрау Чехова, вы моя самая любимая актриса, — не удержалась от восторга Дори. — Особенно в «Милом друге». Я смотрела его сто раз. И буду смотреть еще столько же.

— Спасибо, милочка, — улыбнулась Чехова и, слегка нагнувшись к ней, шепнула: — У вас слегка потекла тушь. Загляните в дамскую комнату. Это там, налево.

Дори испуганно прижала пальцы к глазу.

— Это что же, жена ваша? — полюбопытствовала Чехова, когда Дори упорхнула.

— Нет, знакомая, — ответил Хартман и улыбнулся. — Между прочим, присоединяюсь к комплименту. Вы гениальная актриса. Мадлен Форестье — это бесподобно.

Чехова смерила его охлаждающим взглядом.

— Займите свою подругу. Пусть поиграет с кошками в чайной комнате. Минут через десять возле колонны — той, что справа, — я буду разговаривать с Зееблаттом. Подойдёте, я вас познакомлю и оставлю наедине. После этого — всё. — Чехова нахмурила брови: — Да, и пусть будет так: мы с вами познакомились неделю назад в «Адлерхофе», куда я заехала, чтобы пообедать.

— Конечно, фрау Ольга. Кстати, если проголодаетесь, приходите. Испанское вино и настоящие стейки.

— Испанец, — понимающе процедила она и величественно удалилась.

Вечеринка была выдержана в духе 30-х, дабы от войны не осталось и следа, к чему заранее призвала всех фрау Чехова. Гости с радостью подхватили идею ненадолго перенестись в мирное время и старались говорить обо всем, кроме положения на фронтах и перспективах будущих схваток. Даже военные согласились с предложенным условием и изо всех сил удерживали языки за зубами, компенсируя вынужденное безмолвие лошадиными порциями коньяка и шнапса.

— Подумать только, ты знаком с Ольгой Чеховой! — воскликнула Дори, вернувшись из туалета. — Почему ты мне не сказал?

— Сюрприз, — усмехнулся Франс, протягивая ей бокал с шампанским. — Мы знакомы всего-то неделю, и довольно поверхностно. Она и имени моего не вспомнит.

— Прекрасно вспомнила. И пригласить не забыла. Тебя трудно не запомнить.