Юрий Бондарев
О качестве прозы
Несколько лет назад я прочитал книгу неизвестного мне тогда прозаика Дмитрия Полякова-Катина «На выдохе» и с удовольствием открыл для себя зрелого, крепко владеющего словом писателя. В его слове я почувствовал уверенную энергию правды.
Сегодня передо мной новый его роман, «Дети новолуния», на который хочу обратить особое внимание. Но прежде — несколько слов о качестве прозы Дмитрия Полякова-Катина.
По моему глубокому убеждению, серьезной художественной литературы, которую будут долго читать, не может быть вне традиции. Именно традиция мировой, в первую очередь великой русской литературы закладывает прочные критерии, без которых нет искусства слова.
В прозе Д. Полякова-Катина заметно влияние той самой русской литературы, о которой мы в последние годы стали всё больше вспоминать, не находя её качественных следов в новых постперестроечных книгах.
Поляков следует критериям русского реализма, что позволяет мне, как читателю, повторить фразу Станиславского — верю! И это несмотря на то, что часть действия романа «Дети новолуния» отнесена к началу XIII века, на территорию погибающего Хорезма.
Автор сопрягает сцены, судьбы, взаимоотношения персонажей «особым переживанием», которое можно назвать процессом преобразования неосознанного в осознанное, для выражения основной идеи произведения.
«Дети новолуния» — не исторический роман и тем более не реконструкция событий. Я назвал бы его романом особого типа, по форме похожим на классический. Здесь форма — лишь средство для максимального воплощения идеи.
Хотя в нём много действующих лиц, никто из них, как мне представляется, не является главным. Ибо центральный персонаж повествования — Власть, проявленная в трех ипостасях: российском президенте на пенсии, действующем главе государства и монгольском властителе из далёкого XIII века.
Перекрестие времён создаёт впечатление объёмности. И мы можем почувствовать дыхание безграничной Власти, способное исказить человека. Люди — песок? Трава? Или — деревья? Власть всегда старается ответить на вопрос, ответ на который доступен одному только Богу.
В пространстве нашей сегодняшней российской словесности, засорённой гламурными и брутальными вещами, которые пытаются быть изощреннее текстов Джойса и Кафки, рассчитывая шокировать читателя, произведения, подобные книгам Полякова-Катина, попадаются крайне редко. Но радостно, что они всё-таки есть.
Юрий БОНДАРЕВ,
писатель, лауреат Государственной премии СССР
Владеющий девятью лунами не нуждается в солнце.
Вот уже час или два — солнце еще не достигло зенита — волк серо-голубого окраса бежал ровной рысью вниз по степи к широкой балке, вдоль и поперёк изрезанной ложбинами, в которых легко было затеряться. Это был крепкий, матёрый зверь в расцвете сил, главарь небольшой, но отчаянной стаи, легко нарушавшей границы чужих территорий и хладнокровно вступавшей в драку за право терзать свою и чужую добычу; он не привык, да и не умел сдаваться.
Сухая позёмка мелкими иглами секла язык и глаза, но серо-голубой не обращал на это внимания. Он бежал на солнце, стараясь время от времени перемещаться боком, чтобы в потоке перекрёстного ветра учуять близость идущей позади белой волчицы, оценить пределы её сил и возможностей. Волчица была напугана, но пока не до такой степени, чтобы потерять голову; она старалась не упускать из виду серо-голубого и следовала за ним, но всё чаще оглядывалась, и то, что она видела, наводило на неё тоскливый ужас. Это начинал понимать и волк. Дело в том, что белая была беременна, и поэтому нервы её могли не выдержать, а потерять приплод значило ещё больше ослабить стаю — прошлой весной их волчат передушил взбесившийся от голода волк-одиночка, и в результате стая не укрепилась молодняком. А не укрепилась — значит, стала слабее.
Влетев на заснеженный холм, с высоты которого далеко просматривалась широкая степь, серо-голубой на минуту замер, озираясь, чтобы сверху оценить всю серьёзность грозившей им опасности. Из пасти у него беспрерывно валил светящийся на рассветном солнце густой пар, сразу же сносимый пронзительным ветром. Маленькие жёлтые глаза слезились, но глядели уверенно и цепко.
Ломкий морозный воздух пробил долгий, натянутый визг. И сразу по степи отчётливо рассыпался глухой, костяной топот лошадиных копыт. Белая заложила уши на затылок и перешла в крупный, неровный бег. Их было двое, два чёрных силуэта всадников, сросшихся со своими конями, неспешно и даже лениво трусивших далеко друг от друга по обе стороны от несущейся вслед вожаку белой волчицы.
Сильно оттолкнувшись задними лапами от земли, так что кверху брызнул фонтан ледяной пыли, серо-голубой со всех сил ринулся вниз с холма. Важно было, чтобы белая поняла его намерение и как можно раньше увидела его, на какое-то время заслонённого холмом, чтобы не пыталась залечь в прямых излучинах, а шла за ним к той балке, которую он выбрал.
Но и люди понимали серо-голубого и поэтому не обращали на него внимания, полностью сосредоточившись на волчице. Один был молод и горяч, другой старик. Под первым бежала мохнатая гнедая лошадка, второй сидел на белом в чёрных яблоках скакуне. Они только входили во вкус, перекликаясь визгливыми криками, морозный воздух пока лишь холодил кровь, и туго сплетённые, тяжёлые ременные плети ещё болтались без дела на поясах. Волков выдали орлы, без видимой причины начавшие бесшумно кружить над пустынными сопками. Это был добрый знак для азартного человека.
![Дети новолуния [роман]](/storage/book-covers/cf/cf20ad4a48e9faba333e48f41c32c30390104af9.jpg)
