— Свяжите меня с фюрером! — И обращаясь к собравшимся, воскликнул: — Возможно, мы выиграли эту войну!
Разрушения превзошли все ожидания. В радиусе двух километров лес был сожжен подчистую. От людей и животных остались лишь обугленные подобия скелетов. Поток гамма-излучения распространился примерно на один километр. Самые массивные сооружения из железобетона хоть и выстояли, но были искорежены до неузнаваемости: ударная волна разнесла в щепки всё, что размещалось в зоне до 200 метров от эпицентра. Электромагнитный импульс полностью вывел из строя передающую и принимающую аппаратуру на командном пункте.
В лес были отправлены подразделения штрафников для сбора материалов и съемки, им обещали свободу, но по возвращении они были немедленно ликвидированы…
Шелленберг и Майер возвращались на аэродром в старом, расхлябанном армейском «Мерседесе», который был свободен на данный момент. Они сбежали раньше всех. Ехали, не проронив ни слова: Майер — рядом с водителем, Шелленберг — сзади. Дуло изо всех щелей — отопитель вышел из строя. Шелленберг все время кутался в шинель — ему никак не удавалось согреться. Он старался думать только о сыне, только о сыне, только о сыне, но перед мысленным взором то и дело возникал круглый глаз подстреленной им совы, утягивающий в холодную, бездонную тьму.
Наконец, спустя полтора часа, с внезапной ожесточенностью в голосе он спросил:
— Ну как, оберштурмбаннфюрер, сумел я вас удивить?
Глядя прямо перед собой, Майер долго молчал, прежде чем тихо произнес:
— Мы все пойдем в ад.