Берлинская жара - [103]

И все-таки Ванин верил Рихтеру, и то, что Баварец, вопреки приказу уходить, пошел на контакт с Шелленбергом, он считал верным шагом.

В соответствии с давно утвержденным регламентом, все донесения, поступающие в Центр от зарубежных резидентур, сперва попадали в отдел расшифровки. Далее производилась их сортировка и углубленная проверка военными, политическими и ведомственными экспертами. Предоставленные агентами сведения сопоставлялись с аналогичными, полученными из других источников: все данные подвергались сомнению и предметно, детально анализировались. Вывод по достоверности каждого факта должен был быть доказательно и всесторонне обоснован и подтвержден соответствующими аргументами.

По распоряжению Ванина, все шифровки Рихтера за последние месяцы были тщательно «просеяны» заново. Экспертное заключение вновь подтвердило, что в существенной мере сведения берлинской резидентуры вызывают доверие и могут быть использованы в работе наркомата. Каждый факт был проанализирован с учетом новых данных: что-то получило подтверждение, что-то отнесено к категории возможного, что-то потребовало уточнения. Отвергнута была лишь информация о готовящемся взрыве урановой установки, который немцы якобы намеревались осуществить в Белоруссии.

Мало того, Ванин собрал свою группу: Костина, Чуешева, Головко, сотрудников германского отдела — и с учетом всех собранных материалов, дал им возможность высказать свое мнение по сложившейся ситуации. Вывод был один — Рихтеру можно верить.

С этим багажом Ванин вышел на Берию. Нарком немедленно вызвал к себе «на ковер» Меркулова, Ванина и Костина. Получив приказ явиться, Меркулов хмуро зыркнул на Ванина, но сдержался, чтобы не высказаться насчет подчиненных, переступающих через голову своего начальства. Ванин сделал вид, что не понял реакции наркома.

В кабинете Берии стояла ужасная духота: окна почему-то были закрыты, несмотря на жаркую погоду. При этом китель на шее наркома был застегнут до последней пуговицы. На письменном столе среди папок и бумаг виднелась тарелка со стручками жгучего красного перца, которые, к ужасу присутствующих, он время от времени жевал. Берия вел совещание в своей обычной манере: вежлив и груб одновременно.

— Почему, товарищ Ванин, вы так рьяно защищаете группу Рихтера? — поинтересовался он и знаком разрешил не вставать из-за стола.

— Я защищаю не Рихтера, товарищ нарком внутренних дел, — парировал Ванин, — я за то, чтобы правильно оценить их работу. Именно группе Рихтера, по сути дела, впервые удалось приблизиться к урановому проекту немцев. В рамках операции «Клевер» данное вами задание, товарищ нарком, в значительной мере выполнено. Рихтер установил: немцы готовы разменять секреты урановой программы на гарантии заключения мирного договора с Британией и США. В свою очередь, наши союзники проявляют интерес к получению такой информации, можно сказать, любой ценой.

— А если это дезинформация? — предположил Берия.

— Разрешите? — поднял руку Меркулов. Берия кивнул. Меркулов нахмурился: — Не в том дело, можно верить Рихтеру или нет? Нам надо разобраться принципиально: в какой степени провал Баварца повлиял на способность руководителя группы принимать верные решения? Вот Павел Михайлович убежден, что Баварец изящно вывернулся, начав игру с самим Шелленбергом. Но Шелленберг хитер. Можем ли мы быть уверены в том, что он не начал с нами контригру? Это не вопрос доверия или недоверия. Это вопрос бдительности. Моя позиция такова: нужно сделать паузу и, пока не будет доказано обратное, воспринимать донесения Рихтера как часть контригры СД. Или, по крайней мере, относиться к ним с осторожностью.

— Что скажете? — спросил Берия, переведя взгляд на Ванина.

По скулам Ванина прокатились желваки.

— Я понимаю и поддерживаю Всеволода Николаевича в том, что мы не должны никому верить безоглядно, — примирительно заговорил он. — Однако информация, переданная Рихтером, многократно перепроверена, ее достоверность сегодня не вызывает сомнений у наших специалистов. И если это контригра, то, по моему мнению, она пока не началась. Это, конечно, не означает, что она и не начнется. Но хочу обратить внимание на то, что за годы нашей работы Баварец ни разу не дал основания усомниться в верности нашей стране. Прошу простить за высокий слог.

— Это не так безобидно, Лаврентий Павлович, как может показаться. — Тон Меркулова был холоден. Он говорил, разглядывая свои ухоженные ногти. — Вы упомянули дезинформацию. Она бывает разной. Вполне может статься, что достоверные факты подбрасываются нам с той лишь целью, чтобы усыпить бдительность и заставить поверить в наличие сепаратных переговоров наших союзников с эсэсовцами. Ни для кого не секрет, что после Курска и утраты немцами Италии перспектива открытия Второго фронта становится все актуальнее. Самое время внести разлад в наши отношения.

— А что, вполне рабочая версия, — заметил Берия. — Зорин, ты что скажешь?

Без году неделя начальник отделения научно-технической разведки Костин оказался в трудном положении. Он, безусловно, поддерживал Ванина, но нарушить субординацию, выступив против мнения наркома госбезопасности, очевидно, не мог, тем более что позиция Берии не была четко обозначена. Забыв достать из кармана платок, он ладонью протер вспотевший лоб.