Берлинская жара - [100]

— Может быть, ты знаешь, что нужно делать? — ровным тоном спрашивал Ослин.

— Не знаю, — хрипел Кубель.

Стараясь отвлечься, чтобы не рухнуть в обморок, Венцель вспоминал свою учебу в Высшей технической школе Аахена, встречу с женой, рождение второй дочери, свадьбу первой. Его потрясла слаженная, деловая корректность, с какой действовала вся команда Ослина, их холодная невозмутимость. Бессмыслица происходящего стала очевидна для всех уже через полчаса, однако Гильотина продолжал истязание до тех пор, пока Кубеля, подхватив под мышки, не посадили на стул и от болевого шока он не испустил дух.

— Ну вот, подполковник, — сказал Ослин, надевая китель, — теперь только от вас зависит выполнение приказа группенфюрера. Желаю вам не промахнуться.

Венцеля била нервная дрожь, даже когда, доехав до Форшунгсамт, он поднялся в свой кабинет и закрылся там. Посидев какое-то время в тишине, он нажал кнопку вызова. Вошла секретарша.

— Гудрун, — сказал он, — принесите мне коньяка. Нет, лучше — шнапса.

Секретарша была поражена — подполковник никогда не пил спиртного.

Берлин, Шарлоттенбург, отель «Адлерхоф», 20 августа

С раннего утра уже было видно: будет жара. На голубой эмали небес в кромешном одиночестве замер, медленно раскаляясь, сочный диск августовского светила. Воздух был еще влажен и свеж, и как-то не верилось, что изнурительное пекло лета 43-го года может вернуться обратно. Копошившийся в соседском дворе пожилой садовник в берете и кожаном фартуке, завидев Хартмана, воздел руки:

— Не переносят мои розы этой ужасной жары. Утром раскроются, а к вечеру — цветок уже вялый. Когда же это кончится?

— Недолго осталось, господин Кравец, — сказал Хартман, садясь в машину. — Скоро осень.

Накануне решили: Франсу надо уходить — и немедленно. На этом настаивал уже не только Гесслиц, но и Москва. В полдень возле «Адлерхофа» Хартмана должен был ждать Андреас Шимпф в «БМВ» из гаража крипо. Предполагалось, что Шимпф отвезет Хартмана в Магдебург и вернется в Берлин до окончания рабочей смены Гесслица. На «спящей» явке Хартман получит паспорт дипломатического ранга, дающий право на выезд за рубеж, а затем на автомобиле с документами имперского министерства иностранных дел направится к швейцарской границе.

На часах было восемь часов пять минут. Хартман ехал в «Адлерхоф».

В Форшунгсамт работа не прекращалась посменно всю ночь. Сам Венцель спал три часа и выглядел как жертва автокатастрофы. Он то и дело собирал у себя в кабинете дешифровальщиков и устраивал разбор достигнутого, пытаясь хотя бы экспромтом нащупать ключ к шифрам, а перед глазами стоял орущий от боли Кубель, который никому ничего не простил.

К девяти утра стало понятно, что в ближайшее время прорыва не будет. С майором из смежного отдела, связанного с дешифровкой перехваченных радиограмм Северной Европы, Венцель битый час анализировал зацепки в ворохе информации за последние полгода, когда секретарша доложила, что уже в третий раз к нему пытается пробиться лейтенант Зоммер из группы систематизации.

— Чего ему? — раздраженно спросил Венцель.

— Говорит, важная информация.

— Ну, хорошо, пусть войдет. Только скажите ему, что у него три минуты.

Чеканя шаг, в кабинет вошел худой, если не сказать, тощий лейтенант пубертатного возраста с изрытым угрями, костистым лицом, в измятой форме, висевшей на нем мешком, и выбросил руку в приветствии:

— Хайль Гитлер!

— Чего вам? — мрачно поинтересовался Венцель. — Только быстро.

Лейтенант взволнованно сглотнул, отчего кадык на длинной шее прокатился вверх-вниз, и ломким голосом доложил:

— Господин подполковник, мы просмотрели все радиоперехваты в Берлине и в пригородах за последние два месяца, графики, время, кто вел, кто отвечал…

— Говорите яснее. У меня нет времени.

— Нам показалось странным, так сказать, что вот… ээ… понимаете, двадцать первого июня службой пеленгации был зафиксирован несанкционированный сеанс радиосвязи в Грюневальде. Тогда было сказано, что этот выход в эфир находится в компетенции СД. Результаты были изъяты, расшифровка не предусматривалась.

— Так.

— Но у нас осталась копия шифра. Случайно, так сказать. Вот.

— И что с того? Зачем вы столько времени рассказываете мне все это?

Кадык лейтенанта вновь пришел в движение.

— Дело в том, что вчера наконец-то его, так сказать, расшифровали. Так вот, господин подполковник, он полностью совпадает с текстом того, первого перехвата в Нойкельне, раскодированного Кубелем. Я сравнивал, господин подполковник. — Лейтенант выпрямил спину, свел лопатки и отчеканил: — Это тот же самый текст.

Венцель сдернул с носа очки, переглянулся с майором и медленно сдвинул разбросанные перед ними бумаги в сторону, так, что они посыпались на пол. Спустя десять минут ведомственный «Опель» мчал его на Принц-Альбрехт-штрассе.

По пятницам Дори обязана была являться к Ослину для еженедельного отчета, даже если новой информации не было никакой. Сегодня была пятница, и, сидя против Гильотины, Дори, как обычно в его присутствии, сбивчиво и путано старалась выдавить из себя хоть что-то, что могло придать ей значимости в глазах гестапо. Ослин слушал, всецело недвижим, уставив на нее снулый глаз, и трудно было сказать, как он оценивает то, что она говорит, однако вряд ли он был ею доволен.