Берлинская лазурь - [36]

Лиза несколько секунд смотрела на жужжащий телефон, а затем решительно нажала кнопку тотального выключения. «Не сегодня, и не в мой мозг!» Мысль, что между ними две тысячи километров и мама не сможет внезапно оказаться под дверью, хватаясь за сердце и причитая что-то про отвратительную тварь, грела как никогда и добавляла изрядное количество баллов к идее переезда. Не то чтобы Лиза не любила ее, но постоянный контроль и попытки заставить делать все только так, а не как ей – Лизе – хочется, уже испортили значительную часть жизни. Она не готова была продолжать в том же духе. Разумеется, маме нельзя было рассказывать ничего из того, что происходило в последние дни, а врать, что «да, мама, я покушала, надела шапку, пописала, выйду замуж и на днях рожу тебе внуков», не было ни желания, ни сил. И несмотря на то, что сбрасывание звонка грозило громким скандалом, Лиза четко решила не заводить с ней разговоров в ближайшее время.

– Мяу, – уверенно подтвердил сидящий рядом кот, мол, все правильно, так держать.

– Вот. Даже ты меня понимаешь.

– Мур-мя! – воскликнул кот, что, судя по интонации, в переводе явно означало: «Обижаешь!»

– Вот именно, что полная мурмя! Держи за это еще сыр.

Демиург охотно принял угощение и довольно замурчал, производя хвостом эффект небольшого вертолета. Лиза нежно погладила его по голове, он прикрыл глаза и, кажется, даже немного улыбнулся. Щелкнул закипевший чайник, пахло имбирным печеньем, свежей грушей и выдержанным твердым сыром. Во всем этом было столько уюта и тепла, что Лиза чуть не прослезилась от ощущения дома.

Ей снилась Эя. Героиня написанного ею в юности рассказа – наивного фэнтези с претензией на философию, как понимают ее молодые и дерзкие, желающие разрушить все старое просто потому, что в этом возрасте здорово что-то разрушать.

В мире Эйи женщины, достигнув совершеннолетия, становились чем-то вроде плодовых деревьев и занимались только тем, что возлежали на специально отведенных им в саду местах, исполняя свои детородные функции – производя потомство и еду, и не только для младенцев, но и для взрослых мужчин. Сами же они, как положено деревьям, питались соками земли, постепенно врастая в нее и окончательно теряя способность двигаться. Иные дома окружали целые сады подобных прародительниц, по которым гуляли молоденькие девочки, телепатически общаясь с предками и предвкушая свою предначертанную судьбу. А мужчины доблестно бились с врагами и захватывали новые территории. Так продолжалось до тех пор, пока не появилась принцесса Эя, которая наотрез отказалась становиться растением и кормом. Она сбежала из родительского дома, переоделась мужчиной и возглавила освободительное движение за права женщин. Но только вот беда, освобожденные женщины не знали, куда им теперь идти: воевать они не хотели и не умели, перемещаться не любили, и природа брала свое, заставляя их вожделеть спокойной оседлой жизни. И вот однажды ночью, опоив свою предводительницу отваром из дурманящих трав, все они сбежали обратно к своим семьям, к своим мужчинам и материнским садам. Эя, проснувшись и узнав о предательстве, сначала хотела спрыгнуть с самой высокой скалы, а потом решила смиренно вернуться в родную деревню, повиниться и зажить обычной древесной жизнью, раз все равно других вариантов нет. Но буквально уже на пути назад ей встретилось странное племя полулюдей-полуживотных, кочующих с места на место. Они взяли ее с собой путешествовать. Так она, по сути, стала первым передвигающимся деревом, и никто не знает, чем закончилась эта история. Некоторые говорят, что в конце концов Эя таки пустила корни на краю света, и те, кто добираются туда, могут пообщаться с ней и узнать все тайны мира. Иные утверждают, что она поддалась зову природы и осталась в доме возлюбленного, встреченного в пути. А кто-то и вовсе считает, что ее съели по дороге эти оборотни, когда оголодали вконец. Лиза не знала, чем закончить рассказ, поэтому оставила все так. Помнится, они еще долго спорили с Мишей. Он жаждал кровавого революционного финала, предрекая ее произведению славу вестника феминизма здорового человека. А она, со свойственной ей романтичностью, настаивала на любовном хэппи-энде. Ей казалось, что любая женщина все равно в результате выберет любовь и семью, какой бы феминисткой ни была. В результате решено было потерять главную героиню из вида, предоставив ей самой выбирать свою судьбу. И пусть станет, кем захочет: деревом, матерью, едой или феминисткой.

И вот ей снилась Эя. Она сидела на стуле в гостиной, напротив мольберта, развернувшись спиной к Лизе и тихонько напевая колыбельную песенку. То, что это определенно была Эя, Лиза поняла по волосам: для человека они были странноваты, больше похожи на тоненькие веточки, местами переплетенные между собой, а также по немного угловатой фигуре, торчащим ключицам и острым плечам. Эя обернулась и развеяла последние сомнения: эти огромные желтые глаза, чуть сероватую смуглую кожу, высокие скулы и вытянутый подбородок Лиза часто видела во сне еще тогда, в юности, если не раньше. Эя улыбнулась и приветственно кивнула, а затем снова повернулась к картине. Она держала на руках что-то, или кого-то, и слегка покачивала. Лиза подошла поближе. В небольшом свертке из круглых мягких листьев оказался младенец, тело его напоминало человеческое, только покрытое густой шестью, пасть же была волчья, и он аккуратно, стараясь не причинить Эе вреда, сосал ее грудь. Немного молока стекло мимо младенческих губ и оставило на шерстяной мордочке ярко-голубой след. Завидев Лизу, детеныш протянул к ней свои ручки-лапки и издал звук, одновременно похожий на скрип и на вой. Лиза отпрыгнула, задев и уронив лампу, и в тот же миг проснулась.