Берлин - 45 - [22]
Участник последнего штурма, в то время генерал-лейтенант и заместитель командующего 1-й танковой армией генерал-лейтенант А. Л. Гетман[37] писал: «К началу операции 1-я гвардейская танковая армия имела в своём составе три корпуса — 11-й и 11-й гвардейский танковые и 8-й гвардейский механизированный. Она по решению командарма вводилась в прорыв в одноэшелонном построении, что должно было обеспечить нанесение мощного первоначального удара».
Перед группировкой, изготовившейся к решающему рывку на Кюстринском плацдарме, немцы сосредоточили основные силы и мощь обороны своей столицы. Все города, городки, деревни и фольварки в полосе глубиной до 20 километров и более были превращены в опорные пункты. Их оборона увязывалась между собой промежуточными позициями и представляла тщательно продуманную систему огня. Дороги перекрыты противотанковыми препятствиями. Рвы, заполненные водой, надолбы, завалы, одиночные пулемётные и артиллерийские ДОТы. Минные поля. Проволочные заграждения в несколько колов. Противотанковые засады, занятые специальными командами, в которых каждый солдат вермахта, СС или фольксштурма имел по три и более фаустпатронов.
Берлин же и вовсе был превращён в сплошную крепость, где каждый дом представлял собой отдельный опорный пункт со своей автономной системой противотанкового и противопехотного огня.
Бронетанковым войскам, предназначенным для глубоких рейдов и широких маневров, в частности и для 11-го гвардейского танкового корпуса, имевшего большой опыт боевых действий на открытой местности, предстояло иметь дело с противником, засевшим в подвалах, среди узких улочек, где обзор ограничен стенами тесно стоящих домов, а маневр практически невозможен. Последние дни были наполнены учёбой по темам: «Действия танкового экипажа с десантом автоматчиков при блокировании ДОТов», «Танковый взвод в составе штурмовой группы в бою за крупный населённый пункт», «Штурм и блокировка ДОТов с преодолением минных полей и проволочных заграждений».
Командир корпуса сформировал ударную группу. В неё вошли: 44-я гвардейская танковая бригада, 1454-й самоходный и 108-й зенитный артиллерийские полки, 53-й отдельный гвардейский миномётный дивизион, понтонный батальон и две роты сапёров. Лучшие из лучших, не единожды проверенные в бою. Задачу передовому отряду командир корпуса поставил следующую: «После форсирования Шпрее нанести удар на северо-запад и к исходу второго дня выйти на рубеж в районе Потсдамского вокзала».
Перед Берлинской наступательной операцией 1-ю гвардейскую танковую армию пополнили новой техникой, вооружением, людьми.
Всё было готово. Танки прогревали моторы. Катуков время от времени связывался по телефону, беспокоился, как дела. И вот во время очередной связи последовал приказ: в ночь на 15 апреля выдвинуться на восточный берег Одера и быть готовыми следующей ночью скрытно и без задержек переправиться на Кюстринский плацдарм; исходный район-южнее населённого пункта Киц.
Когда читаешь немецких авторов из числа бывших генералов и фельдмаршалов, часто встречаешь мысль о генеральном сражении. Всю войну немцы искали случая большой, решающей битвы. Сражения такого масштаба, в результате которого лучшая армия мира и лучший солдат всех существующих армий, а им был, по их мнению, естественно, германский солдат, наголову разгромил бы Красную армию, испепелил бы её до основания, сжёг в гигантском огне до последней петлицы («ни петлички, ни лычки с гимнастёрки моей[38]»), так, чтобы она никогда уже не встала на пути вермахта даже взводом солдат. Они, авторы, постоянно сетовали, что, мол, Красная армия уклоняется от решающего сражения… Мало им было Курской дуги. И вот, наконец, «нашли такое поле». Зееловские высоты, предместья Берлина, сам Берлин…
Передовой отряд и артиллеристы ушли на плацдарм, а основные силы 11-го гвардейского танкового корпуса Бабаджанян по приказу Катукова ещё до рассвета 16 апреля сосредоточил южнее Зоненбурга на восточном берегу Одера.
Перед самым наступлением 53-й отдельный гвардейский миномётный дивизион и ещё два артполка срочно перебросили на огневые позиции — им предстояло участвовать в общей артподготовке 1-го Белорусского фронта.
В пять утра артиллеристы натянули шнуры, и ураган огня хлынул в сторону Зеелова и окрестностей. Тысячи орудий и миномётов. «Даже на восточном берегу Одера, — вспоминал А. Л. Гетман, — нужно было кричать изо всех сил, чтобы услышали стоящие рядом». Бабаджанян свои впечатления от артподготовки передавал так: «Здесь были ветераны, слышавшие московскую, сталинградскую, курскую канонады. Но то, что совершалось теперь, мы не могли сравнить ни с чем».
— Началось!
Танкисты опасались боёв в городских кварталах. Ещё 5 апреля на совещании в штабе фронта командующий 2-й гвардейской танковой армией генерал-полковник С. И. Богданов[39], как вспоминал Бабаджанян, «настойчиво доказывал Г. К. Жукову, что надо дать больше свободы его армии для более глубокого обхода Берлина с севера. Жуков тогда одёрнул командарма:
— Вы собираетесь, товарищ Богданов, воевать за Берлин или будете всё время уходить на север?»
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Фронтовая судьба заносит курсанта Воронцова и его боевых товарищей в леса близ Юхнова и Вязьмы, где отчаянно сражаются попавшие в «котёл» части 33-й армии. Туда же направлена абвером группа майора Радовского, принадлежащая к формированию «Бранденбург-800». Её задача – под видом советской разведки, посланной с «большой земли», войти в доверие к командующему окружённой армии и вывести штабную группу в расположение немцев для последующей организации коллаборационистских формирований по типу РОА…
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
Впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать становление и деятельность в Северной Корее деспотической власти Ким Ир Сена — Ким Чен Ира, дать правдивую картину жизни северокорейского общества в «эпохудвух Кимов». Рассматривается внутренняя и внешняя политика «великого вождя» Ким Ир Сена и его сына «великого полководца» Ким Чен Ира, анализируются политическая система и политические институты современной КНДР. Основу исследования составили собранные авторами уникальные материалы о Ким Чен Ире, его отце Ким Ир Сене и их деятельности.Книга предназначена для тех, кто интересуется международными проблемами.
Наконец-то перед нами достоверная биография Кастанеды! Брак Карлоса с Маргарет официально длился 13 лет (I960-1973). Она больше, чем кто бы то ни было, знает о его молодых годах в Перу и США, о его работе над первыми книгами и щедро делится воспоминаниями, наблюдениями и фотографиями из личного альбома, драгоценными для каждого, кто серьезно интересуется магическим миром Кастанеды. Как ни трудно поверить, это не "бульварная" книга, написанная в погоне за быстрым долларом. 77-летняя Маргарет Кастанеда - очень интеллигентная и тактичная женщина.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.