Берег Стикса - [2]
Молодой человек, залитый кровью, чёрной — из руки девушки, и красной, бьющей фонтаном — из его собственной шеи, с мгновенно посиневшим лицом, с губами, вымазанными чёрным, согнулся пополам, судорожно, рвотно кашляя и задыхаясь, и тяжело рухнул на мокрый асфальт.
Ещё несколько минут он корчился, пытаясь глотнуть воздуха, потом захрипел и замер.
Девушка, облизывая раненую руку, остановилась над телом. Пока длилась агония, она наблюдала за умирающим с выражением непримиримой свирепой злобы. Когда молодой человек перестал дышать, девушка с силой пнула его в бок носком сапога, пнула ещё раз — и быстро пошла прочь, смахивая с серебряного плаща, красные и чёрные пятна.
Поднялся ветер — и понёс туман длинными струящимися лентами, будто хотел натянуть его, как простыню, на скорчившийся труп молодого человека.
А когда луна скрылась в облака и туман начал рассеиваться, по телу мертвеца пробежала странная дрожь, будто его ещё могло знобить. И спустя небольшое время…
Впрочем, искушение Романа состоялось гораздо раньше. Зимой. Только что закончились новогодние праздники.
В вагоне метро было холодно.
Серый мутный свет стекал по никелированным цилиндрам поручней в чьи-то озябшие руки. Яркие краски рекламных плакатов казались припорошенными пылью или просвечивающими сквозь грязную воду — какие-то часы, какие-то шубы, патентованное средство от импотенции, Дед Мороз в обнимку с бутылкой шипучки… Пассажиры сидели нахохленными чёрными птицами, прятали в шарфах и воротниках сонные, серые, обветренные лица. Поздний поезд летел сквозь пыльный механический ад, трясся, стонал, взвывал, погромыхивал…
Роман встряхивал головой. Его тоже обволакивала эта зябкая тошная дремота, муть усталого сознания, укачанного мерным стонущим грохотом, здешняя, типичная — только в поезде подземки, только зимой, только для тех, кто ездит здесь постоянно. Поддаваться случайному полусну не хотелось — потом будет резкий холод, головная боль и сухость во рту, мерзкое ощущение пыли и мёртвого металла, — но дремота вползала в мозг, туманила качающийся замкнутый мир, тормозила мысли…
На Техноложке, самом сером, самом пыльном, самом мрачном месте — на середине дороги — всегда вламывалась толпа, но сегодня толпе было поздно. В полупустой вагон вошёл один человек. Рассеянный взгляд Романа вдруг споткнулся об него, как-то сам по себе сфокусировался и приклеился намертво.
К белому лицу и к чёрной розе в руке.
А сознанию в первый момент было просто удивительно, как чьё-то лицо может быть таким белым в жёлтом искусственном свете. Белым — и точным. Впрочем…
Все линии, образующие фигуру позднего пассажира, казались не просто точными — единственно возможными. Его лицо, без возраста, то ли очень юное, то ли как-то по-эльфийски древнее — длинные яркие глаза, совсем чёрные на контрасте с гладкой белой кожей, губы — как у мраморной статуи — чуть темнее белого лица, едва обрисованные тенью — выражало раздражение, усталость и тревогу. Тёмные волосы атласно блестели, на них лежали качающиеся блики. Его высокая, худая, чрезвычайно грациозная фигура наводила на мысли о бронзовых статуэтках, о балете, о чём-то летающем, невесомом, — но почему-то хищном и опасном.
И длинный чёрный кожаный плащ, и непокрытая голова, и лёгкий белый шарф из шёлка или чего-то вроде шёлка — всё это было совершенно не по погоде, не к ночи, впору заледенеть живьём, но этот не мёрз и не задрёмывал от холода. Он был — как чёрно-белая изысканная миниатюра, вклеенная в безвкусный, пёстрый, мутный коллаж вагона. Чёрная роза на длинном шипастом стебле — бердслеевская, готическая роза в тонких фарфоровых пальцах — дивно дополняла общую картину.
Какие-то невидимые проволоки, какие-то нити пришили глаза Романа к белым пальцам и тёмному, почти чёрному стеблю цветка — на этом стебле было что-то белое, блестящее, будто соль засохла.
Владелец розы перебирал стебель, как сигарету, как авторучку — и это белое, поблёскивающее в тусклом мёртвом свете, распространялось по стеблю, расползалось… и тут Роман понял, что это. Иней.
Иней. Подумать только!
Он чуть не подскочил на месте. Он понял, что именно заставляет его пожирать незнакомца глазами. Ах ты, моя радость. Солнышко моё. Дьявольщина.
А парень с розой рассеянно осмотрелся вокруг и увидел лицо Романа. Взгляды скрестились шпагами — взбесило его напряжённое, очарованное внимание к его особе. На всей его фигуре тут же появилась надпись огненными буквами: «Чего тебе надо, ничтожество?!» Оскорбился. Отошёл от дверей, сел, отвернулся. Пусть всякие небритые, хмурые, усталые гопники и явные извращенцы знают своё место. Всё.
Не всё.
Роман всё-таки не мог не смотреть и смотрел искоса, незаметно, сам себе поражаясь. Приходя в полный ступор от собственных мыслей. В вагоне разговаривать невозможно, но когда мы выйдем, я попробую с тобой заговорить. Меня не обманешь. Мне не померещилось.
На «Московской» рядом с ним плюхнулась толстая матрона, укутанная, с красным лицом, с кошёлками — он вскочил, как ошпаренный. Тётка осквернила его прикосновением. Да ещё и осклабилась, и попыталась что-то пролепетать — его вид её тоже зацепил. Ага, тётка — это ещё хуже, чем я? Я, во всяком случае, пока не лезу к тебе с разговорами и чуть ли не с объятиями.
Что думает герой, отправляясь на битву со злодеем, всем давно известно. А что в это время думает злодей? Тёмный властелин? Тот самый, кого мечтают убить бесчисленные рыцари?Жестокий тиран. Командир мёртвых легионов. Коварный интриган. Безжалостный убийца. Извращенец и насильник. Он вообще думает о чём-нибудь?Он — чёрный маг на троне. Он ночами строит козни и совершает чудовищные обряды. Он мечтает о чужих землях. Он водит шашни с выходцами из преисподней.Он — Дольф Некромант. О чём он может думать? В этой книге он расскажет об этом сам.
Классики правы: богом впрямь быть непросто. Особенно на чужой планете. Особенно — если инопланетяне похожи на людей Земли, как близкая родня…
«Внутри каждого, наверное, живёт зверь. Только он не мерзкий, не низкий и не подлый… то есть, конечно, и такие бывают, но не в этих случаях. Зверь — просто зверь.».
Давно обещанный любовно-авантюрный роман про то, как муж любил жену)) А если серьезно — мир Некроманта, двести-двести пятьдесят лет спустя. Дело происходит в других странах и с другими людьми. Итак, юная принцесса отправляется за море, чтобы вступить в брак, но…
Надо же было хоть раз в жизни написать фэнтези о попаданце! Все пишут)))
Почему-то именно этот кусок «записок» показался издателю самым крамольным… А казалось бы — сравнительно простая история. Жанр — «феминистическая космоопера», Мери-Сью))
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Заблудиться можно в лесу. Заблудиться можно в городе. Но чтобы в строящемся доме… И особенно, если заблудившийся – прораб, который работает на нём и знает дом, как свои пять пальцев.
Незадолго до аттестации на звание мага Сиони Твилл узнает, что для большей объективности проводить испытание будет Притуин Бейли – враг ее наставника. Первая по успеваемости, теперь она должна сосредоточиться на занятиях, чтобы не опозориться на весь Лондон и стать настоящим Складывателем, как Бумажный Маг Эмери Тейн. А кроме экзамена, на горизонте снова маячит искусный преступник Сарадж Потрошитель…
Три месяца спустя после победы над Лирой-Потрошительницей Сиони Твилл все еще находится в плену своих чувств и пытается разбить незримый барьер между учеником и наставником, между ней и мужчиной ее мечты – магом Эмери Тейном, которого она спасла и которому буквально вернула ему сердце. Приспешники Лиры – самый жуткий маг Англии Грат Кобальт и колдун-маньяк Сарадж – начинают охоту на Сиони и ее учителя, пытаясь выведать тайну, открытие которой может разорвать саму ткань волшебного мира. Сиони должна попытаться разгадать свой магический секрет и не дать попасть ему в руки зла!
Они боги. Им поклонялись все народы Земли, начиная с древних египтян и индейцев майя. Они виновны в гибели Атлантиды и могуществе Гипербореи. Они впервые применили ядерное оружие на нашей планете, за тысячи лет до Хиросимы. А их реактивные корабли – виманы – наводили ужас еще на древних индийцев. В арсенале богов хрустальные черепа – хранилища вселенской мудрости. С их помощью они могут получить любые знания. Но что будет, если один из черепов окажется в руках смертных, жаждущих мирового господства? У древнеегипетского бога мудрости Тота впереди всего лишь вечность, чтобы найти ответ на этот вопрос.
Многочисленные события и документальные факты в этой невероятной истории, несомненно, соответствуют действительности!И завязаны в неудержимую, можно сказать, бесконтрольную и даже, скажем прямо – безответственную! – фантазию автора. Знаете ли вы, мои доверчивые друзья, что наша жизнь удивительным образом подчинена Могущественным Прогрессивным Пушистым технологиям?! И каждый может совершенно неожиданно обнаружить, что он, оказывается, Потомственный викинг! Или, что еще невероятнее – частично возрожденный Легендарный Кентавр!.