Бенгальский дневник - [7]

Вскоре, однако, выяснилось, что положение отнюдь не безнадежно. Командование индийской армии устраивало для группы газетчиков поездку через границу, и нам предложили к ней присоединиться. Предварительно офицер дал подписать декларацию военного корреспондента, содержащую обязательство не предъявлять претензий индийскому правительству, если мы попадем под огонь.

Забегая вперед, скажем, что эта декларация была простой формальностью. Офицер, сопровождавший нашу группу, включил в маршрут только те районы, где сопротивление пакистанских войск было уже подавлено. Лишь однажды, да и то случайно, нам довелось стать свидетелями перестрелки: на улице промышленного города Кхулны неожиданно завязалась схватка между бойцами освободительных сил и сторонниками пакистанского военного режима, еще сохранившими оружие.

УТРО ДЖЕССУРА

Джессур — Калькутта, 14 декабря

Человек пятнадцать — женщины, молодые парни, ребятишки разных возрастов — двигались гуськом по обочине, не обращая внимания на проносившиеся с ревом военные грузовики. Впереди, опираясь на посох, шагал старик лет восьмидесяти — глава семейства. Видно, дорога давалась ему с трудом — он то и дело останавливался, чтобы перевести дух, и подолгу смотрел на восток.

Это была не первая группа путников, которую мы встретили на шоссе, ведущем от Калькутты к границе с Восточной Бенгалией. Тысячи беженцев покинули временные лагеря на индийской территории и возвращаются в освобожденные районы своей страны. Процесс этот начался стихийно — ни индийские власти, ни только что созданная администрация Республики Бангладеш не поощряют переселения: освобожденные районы еще не готовы к тому, чтобы принять почти 10 миллионов человек. Но и удержать людей, истосковавшихся по дому, по земле, невозможно.

Что ждет их на родине? Этот вопрос, который легко читается в глазах каждого беженца, волновал и нас, нескольких журналистов, направлявшихся в крупный административный центр Восточной Бенгалии — Джессур.

Дорога очень красива: живописные рощи манго, бананов, тучные заливные луга. Поначалу даже как-то не верится, что в этом благодатном краю могла разыграться трагедия, унесшая сотни тысяч жизней. Но вот замечаешь взорванный мост через реку и поросшие осокой рисовые поля: крестьяне, спасавшиеся от террора военных властей, оставили участки незасеянными.

Беженцы возвращаются в родные края

Джессур встретил нас неправдоподобной тишиной. В палисадниках перед уютными одноэтажными бунгало цвели алые бугенвиллеи. Боясь окружения, пакистанские части отступили в спешке, и город не пострадал от боев. Казалось, грозные события минувших месяцев обошли его стороной. Но иллюзия быстро рассеялась. Сотрудник местной почты привел нас к пустырю Санкарпур, и нам открылось страшное зрелище: неглубокие каменные колодцы были заполнены черепами и костями людей. Рядом, в кустах, — чуть присыпанное землей другое массовое захоронение.

Оставшиеся в живых очевидцы расправ не могли точно назвать число погибших. Они рассказывали, что в течение двух месяцев пустырь служил местом массовой казни. Каждую ночь наемники — разакары — доставляли сюда бенгальцев со связанными за спиной руками и глазами, закрытыми платком.

В здании, где работает аппарат комиссара (администратора) Джессура, мы встретили людей, чудом избежавших гибели.

Санвар Али, служащий гражданской администрации города Кхулна, в марте, когда по всей провинции начался бойкот военных властей, тоже не вышел на работу. Это явилось поводом для ареста.

— Меня схватили дома в семь утра, — вспоминал Санвар Али, — и увели в военный лагерь Джессура. Майор разведки Омар Хушид вел допрос. Впрочем, это вряд ли можно назвать допросом: он лишь записал мое имя, после чего солдаты сразу же стали меня избивать. Потом бросили в камеру. Там на каменном полу лежал без сознания узник. Его лицо, тело были покрыты ссадинами и кровоподтеками. Тогда мне не удалось узнать, кто он. Через несколько часов стражники перевели меня в соседнюю камеру. На следующий день моего соседа дважды уводили на допрос, а вечером я впервые услышал его слабый голос, прерывавшийся стонами. Я прижался ухом к стене и разобрал слова молитвы, которую читает каждый правоверный мусульманин, чувствуя приближение смерти. Потом надзиратель сказал мне, что это был Машиур Рахман, известный деятель партии Народная лига, избранный на выборах 1970 года депутатом национальной ассамблеи Пакистана. С тех пор никто о нем ничего не слышал. Я уверен, что он погиб в застенках, — заключил Санвар Али.

Военным властям не удалось обезглавить освободительное движение. Большинство его лидеров ушли в подполье. Сейчас депутаты центральной и провинциальной ассамблей, избранные в 1970 году от округа Джессур, образовали зональный комитет, который направляет здесь деятельность новой гражданской администрации.

Возглавляет ее Валиул Ислам. Он и раньше работал в Джессуре — в его ведении находился арсенал. Когда армия обрушила репрессии на мирное население, Валиул Ислам открыл ворота арсенала и сам ушел в партизаны. Сегодня на этого тридцатилетнего человека легла огромная ответственность: он должен наладить жизнь на территории, где проживает почти 10 миллионов человек.