Белый свет - [69]
— Вах, — первым во всеуслышание объявил тогда Каип, — теперь к Торобеку и близко не подойти — осквернишься… Вот наказание аллаха всем погрязшим во грехе…
…И сейчас, много лет спустя, вспомнив эту сплетню, доставившую ему когда-то столько неприятностей, так заразительно хохотал Торобек.
Из районной больницы Каипа перевели в областную по настоянию заботливого Баясова, решившего, что для обследования больного на современном медицинском уровне в районе не хватает необходимой аппаратуры. Так что теперь дехканин оказался в одном городе с родичами и земляками, не оставлявшими его без сочувствия и внимания. Маматай почти каждый день навещал отца. Приезжала к нему и Гюлум, решившаяся на старости лет на столь длинное путешествие.
Сухопарый и верткий палатный врач провел Торобека в палату. Каип сидел на постели с обмотанной полотенцем в виде чалмы головой и с аппетитом тянул из пиалы привезенную женой сурпу. Когда он увидел Торобека, почувствовал вдруг себя как старый перепел в клетке, и глаза его стали печальными и влажными.
— Вот ведь как скрутило-то тебя, Каип-ака, вах-вах! — сокрушался Торобек, раскачиваясь из стороны в сторону, как на молитве. Баясов уже знал, что Каипа не сегодня завтра выпишут из больницы, и решил наконец припомнить ему давнюю сплетню о переливании кабаньей крови, якобы по сей день текущей в его, Торобековых, жилах.
— Что? Что ты сказал, Торобек! — встрепенулся, заподозрив неладное, Каип. — Что скрутило?
— Вах, врач говорит, — Торобек притворно вздохнул, — операция необходима… Резать кишки будут и кровь переливать, помнишь, как мне когда-то? Так что, Каип, проси у своего аллаха благополучного исхода, — не унимался Торобек.
В глазах у Каипа, как показалось Торобеку, загорелся коварный, зеленый огонек, будто задумал он что-то тайное, а может, даже преступное… И Торобек решил допытаться во что бы то ни стало.
— Каип, а, Каип, — приступил он к нему, — что-то мне не нравится твой взгляд, старина… Может, доктора позвать или лекарства накапать? А? Ты говори, не стесняйся — свои люди…
— Ничего мне не надо! И на нож не пойду, пока ноги носят и хлеб свой ем. — Тут Каип перешел на зловещий шепот: — Слышишь, Торобек, убегу я отсюда…
— Ради аллаха, не делай такой глупости. Сам знаешь, начнется следствие с предварительным заключением в одиночку, допросы, суд, а там срок припаяют — от такого и деньгами, не откупишься, — голос Торобека посуровел. — Свобода, видно, надоела тебе, Каип!
Чем отчаяннее и неправдоподобнее выдумывал житейские осложнения для Каипа Торобек, тем, как ни странно, тот больше верил и приходил в странное возбуждение. У Каипа даже уши оттопырились от усиленного внимания к бредовым фантазиям председателя.
— Кроме того, будешь еще наказан за хищение больничной одежды…
Правда, тут даже сам Торобек не выдержал и, зажимая рот носовым платком, чтобы Каип не расслышал его фырканья, быстро вышел из палаты и на свободе дал волю своему безудержному, раскатистому хохоту.
Жапар, ничего не подозревавший о последнем разговоре Торобека с Каипом, усиленно готовился к торжественному ужину, устроенному его семьей по случаю выписки Каипа из больницы.
Бабюшай с матерью уже накрыли стол праздничной скатертью и расставили посуду, столовые приборы, а также — холодные блюда и напитки.
А Торобека с Каипом все не было и не было. Задерживался почему-то и Маматай, заранее приглашенный Бабюшай по поручению Жапара, любившего во всем порядок. Но вот, кажется, появился первым Маматай — с улицы донесся низкий, пока еще невнятный голос:
— О, Жапар!..
— Послушай, дочка, кажется, Маматай зовет, — встрепенулся Жапар, — выйди посмотри, кто к нам пожаловал, и веди в дом.
На дворе было тихо и пусто, и Бабюшай тут же вернулась в столовую к своим хлопотам с праздничным столом.
А голос снова произнес:
— О, Жапар!
Теперь уж сам Жапар не выдержал и вышел в сад. Он стоял тихо и прислушивался, поджидая нового зова, недоумевая про себя, что же все-таки происходит?..
— О, Жапар! — послышалось из-за розового куста.
Жапар вздрогнул, хотя, как считал, не был суеверен. И ему очень захотелось вернуться в дом, но так постыдно Жапар ни от кого не бегал, поэтому и сейчас решился подождать, что будет дальше. А голос не умолкал:
— О, Жапар!..
— Да кто ты, таинственный куст? — вопросил осторожный Жапар.
— Не куст я, а Каип, сбежавший от операции!..
Жапар, расхохотавшись, тут же заглянул за розовый куст и едва удержался на ногах, узрев полуголого Каипа. Жапар быстрехонько, беспокойно озираясь по сторонам, схватил Каипа за руку и временно переправил его в кладовку, сам бросился в дом за одеждой.
И надо же было в это самое время Бабюшай отправиться в кладовку по хозяйственным надобностям. Едва переступив порог, она разразилась истошными воплями, хотела бежать, но, задев за порог, растянулась во всю длину, потом, уже не в силах подняться от страха, охая и призывая на помощь, поползла к дому.
