Белый свет - [153]

— Дело не в желудке.

— И однако же голод действует, — ехидно заметил Жокен.

— Да я не голодный, пообедал в столовой лесхоза.

— Как ты ее нашел?

— Не я нашел, а ваш секретарь парткома Примбердиев подвез меня на своей машине.

— Ахматбек, что ли?

— Он самый. Потом снова на речку доставил.

— Понравился он тебе?

— Кажется, хороший человек.

— О чем он говорил? — полюбопытствовал Жокен.

— О здешних единственных в мире орехово-плодовых лесах, о том, как важно сберечь их для потомков. Он очень рад, что выбрал профессию лесного инженера.

— Хвастался, значит.

— Не хвастался, говорил о деле, об успехах и недостатках в работе лесхоза.

— Почему этот щенок так быстро раскрылся перед тобой? Интересно, что у него на уме?

— Как же не раскрыться, когда нам предстоит вместе работать.

— Где?

— Здесь, в лесхозе.

— Тебе?

— Да, мне, юрисконсультом.

— Кто тебя направил сюда?

— Министерство юстиции.

Жокен сразу навострил уши.

— Почему ты мне, своему родичу, не сказал об этом?

— Говорил, да ты не поверил, советовал мне придумать что-нибудь поинтересней.

— Значит, ты обиделся на меня?

— Да нет, зачем обижаться.

— Все же извини, дорогой, — Жокен схватил Саяка за руку. — Пошли домой.

— Слушай, Жокен, — сказал Саяк как бы между прочим, — я хочу научить твою Алиму играть на комузе. Разреши мне позаниматься с ней.

— Ладно, — буркнул Жокен, на минуту выпустив из своей руки руку Саяка.

* * *

Директор лесхоза Рахимов задержался во Фрунзе дольше, чем предполагал; ему пришлось лечь в больницу — фронтовые тяжелые ранения напомнили о себе. Но и больной он позаботился о Саяке: позвонил своему заместителю, чтобы тот подписал приказ о зачислении нового юрисконсульта на работу и поручил бухгалтеру Аскару Джумакадырову по совместительству выполнять обязанности секретаря Саяка, «и вообще, — добавил он, — пусть позаботится об этом слепом товарище».

Потом Рахимов попросил телефонистку соединить его с квартирой лесничего Капарова и позвать Саяка.

— Саяк Акматович, — сказал он, — я хотел сам познакомить вас с нашим коллективом, ввести в курс дела, но не получилось: человек предполагает, а люди в белых халатах решают, — пошутил он. — Насколько мне известно, вам полагается отпуск. К работе можете приступить через месяц… Что? Хотите начать сразу… Я почему-то так и предполагал. Уже распорядился выделить в помощь вам нашего работника. Это бухгалтер Аскар — джигит такой, что можете полностью ему довериться. Желаю успеха.

— Оказывается, ты большой начальник, — осторожно пошутил Жокен, встревоженный звонком директора. — Сеит Муратович обо мне тебя не спрашивал?

— Не спрашивал, — чистосердечно признался Саяк. — А что, Жокен, ты скажешь о бухгалтере Аскаре? Он теперь будет здесь «моими глазами».

Жокен усмехнулся:

— Если на цыпочки встанет, может, мне до подбородка дотянется. Родом откуда-то из Кочкорки, окончил десятилетку, бухгалтерские курсы, в лесотехническом институте заочно занимается, на третьем курсе. Достаточно тебе?

— Ну, а человек какой?

— Бог его знает, Саяк… Вообще-то доверять этому чужаку не надо. Высоко взлетает, да неизвестно, где сядет. Между прочим, говорят, директор собирается со временем уступить ему свое кресло… Есть, конечно, более достойные люди…

— Кого ты имеешь в виду?

— Ну, тех, кто не чужие деньги считает, а свои, — засмеялся Жокен.

…Приступив к работе, Саяк прежде всего ознакомился с помощью Аскара с перепиской лесхоза с разными организациями, отверг целый ряд претензий к лесхозу, доказав их несостоятельность. Привыкший к сухому канцелярскому стилю деловой переписки, Аскар как-то робко заметил слепому юрисконсульту, что продиктованные им письма и отношения выглядят несколько необычными из-за простоты обращения к должностным людям, юмора, сарказма и вообще эмоциональной насыщенности. Саяк улыбнулся: «Тот, кто будет читать написанное нами, должен чувствовать, что имеет дело с людьми, а не с машиной».

В контору лесхоза Саяк приходил первым, как некогда на семинары и лекции в университете. Приветливо здоровался с пожилой уборщицей тетушкой Самар, подметающей двор. С удовольствием вдыхая тянущийся из раскрытой двери конторы запах свежевымытого пола, однажды он шутя сказал ей: «Спасибо вам, тетушка Самар, за то, что вы наводите здесь чистоту. В раю вам будет уготовано самое чистое место».

Вскоре он уже различал по голосу и шагам всех работающих в конторе. Заслышав в ранний утренний час в коридоре шаги Ахматбека Примбердиева, Саяк торопливо выбирался из своего маленького кабинета. Ахматбек брал его за руку, и они обменивались крепким рукопожатием. Из своего опыта общения с людьми Саяк хорошо знал, что далеко не все они способны поделиться со слепым своим знанием жизни. Когда Саяк чувствовал, что человек пугается его слепоты, теряется, не находит нужных слов, он замыкался в себе. Ахматбек Примбердиев, парторг лесхоза, был не таким. С первой же встречи Саяк отчетливо понял это. И потому он часто встречался с Ахматбеком, с жадностью слушал его, уроженца Арслан-Боба, душой болеющего за свой край, умеющего четко выражать свои мысли и впечатления. «Главная из стоящих перед нами проблем, — объяснял он Саяку, — связана с тем, что значительная часть территории, занятой орехово-плодовыми лесами, принадлежит колхозам и совхозам, созданным здесь в 30-х годах. Они не только по-настоящему не заботятся об этих лесах, но зачастую разоряют и сводят их. Они знают одно: выполнять план по заготовке мяса, шерсти, зерна. Все это, конечно, нужно, но не в ущерб же уникальному природному комплексу Арслан-Боба, влияющему, кстати сказать, и на климат близлежащих областей. Об этом мы писали в вышестоящие инстанции, но, видимо, недостаточно убедительны наши докладные записки. Надеюсь, Саяк Акматович, вы поможете нам в этом деле. Как вы знаете, лесхоз наш сразу после войны объявлен заказником. Мы здесь строго регулируем заготовку древесины, ведем лесовосстановительные работы. Но суть дела в том, что всем орехово-плодовым лесам Арслан-Боба нужен один хозяин — лесовод.