Белый свет - [148]

— Ничего, ничего. У меня нет от тебя секретов.

Саяк глубоко вздохнул и чуть слышно вымолвил:

— Не о чем больше спрашивать.

Скрипнула дверь. Во двор торопливо зашел Жокен:

— Саяк, идут наши односельчане познакомиться с тобой. Я тут не только хозяин, но и, можно сказать, их духовный руководитель, а ты — мой сородич. Пойду встречу аксакалов.

Саяк встал с места в ожидании гостей. Жамал тоже поднялась. Ее вдруг как ветром сдуло.

По звучанью приближающихся шагов Саяк определил, что явились человек пятнадцать, среди них и молодые.

— Ассалам алейкум!

— Алейкум ассалам!

Люди поочередно здоровались с Саяком, пытливо глядя на него.

Когда все уселись, скрестив ноги поудобнее, старейший из аксакалов поднял руки ладонями вверх и, произнеся несколько слов из Корана, молитвенно провел ладонями по лицу:

— Аллау акпар!

Все последовали его примеру.

Один из аксакалов неторопливо стал расспрашивать Саяка, словно старого знакомого, о его здоровье, о том, благополучно ли добрался до Арслан-Боба, пожелал ему успеха и добра в жизни.

Саяк отвечал на его вопросы так же неторопливо, с достоинством, перемежая речь, словами благодарности. И хотя он понимал, что этот разговор с аксакалом всего лишь дань традиции, теплое чувство к этому старику и ко всем собравшимся захлестывало его. Как давно не слышал он такого шарканья ног, покашливания, глухих, как шорох осенних листьев, голосов аксакалов. От этих проживших долгую жизнь людей исходил издавна знакомый, щекочущий ноздри, чуть горьковатый запах, как от коры старых деревьев, как от пожухлой, пригретой мартовским солнцем полыни. Вспомнились такие же вот старики родного кыштака, собиравшиеся на холма возле Бекмата. Душа Саяка смягчилась, он сидел в кругу своих земляков доверчивый, как ребенок, готовый отдать им, ничего не прося взамен, свою душу, которую отвергла Жамал. Лишь бы только вот так покашливали старики и звучала приглушенная спокойная киргизская речь.

Вдруг раздался сдержанный, негромкий, но властный голос Жокена:

— Вот это и есть Саяк-кары.

То ли Жокен произнес, слово «кары» не так, как прежде, то ли воспринял это слово Саяк иначе, посчитал почтительным обращением к слепому, но на лице его появилась улыбка. А все другие восприняли «кары» в его настоящем значении. Многие, разинув рот, смотрели на Саяка — шутка ли, слепой человек наизусть знает весь Коран.

Жокен чуть помолчал, как бы давая гостям время на размышления, и тихо продолжил:

— Он мой близкий сородич, мы ровесники, выросли вместе в трудные военные годы. Когда. Саяк остался круглым сиротой, его отправили в город в Дом для слепых, а потом он потерялся бесследно. Ничего не сообщал о себе. Честно говоря, мы считали, что его уже нет на свете… А он — вот! Вернулся, кровь моя, мой сородич. Видите, здоров и невредим.

— Сам бог спас его, — промолвил один из сидящих.

Саяк чувствовал, что человек этот очень стар, голос его словно рассыпался от мелкой дрожи.

— Не только слепому — зрячему трудно вернуться из такой дали и через столько лет.

— Да, да, — откликнулся другой старик, — бог рассеял его хлеб по всей земле — и там и здесь, вот он за ним и вернулся.

— Все же, как вы выжили без родных и близких? — спросил, судя по голосу, кто-то из молодых, сидевших в стороне от аксакалов.

— Был я среди людей, — улыбнулся Саяк. — Они заботились обо мне, помогали в трудные минуты.

— Кто они были?

— Настоящие люди, с чистой совестью.

— Кто они были по национальности? — раздался все тот же настойчивый молодой голос.

— Русские, украинцы, грузины, латыши… всех не перечислишь.

Тут раздался чей-то глухой старческий голос:

— А Коран, надеюсь, ты не забыл?

— Нет, аксакал, кое-что осталось в памяти.

— О! — воскликнул Жокен. — У Саяка крепкая память. Он никогда не забывает то, что слышал на своем веку.

— Мой почтенный кары, — сказал старик, сидевший рядом с Саяком, — читаешь ли ты иногда в память своего отца суры?

— Нет, — признался Саяк.

— Ну, как же это…

Послышались неодобрительные возгласы. «Сижу среди старых верующих людей, надо бы вести себя более тактично», — подумал Саяк. Он постарался исправить свою ошибку.

— Конечно, я никогда не забываю своего отца, но дело в том, что я жил среди людей, у которых и другая религия, и другие обычаи.

— Да, да, — поддержал его Жокен, подхватывая поводок разговора. — Вы поймите, Саяк не может сразу раскрыться, он же не знает всех, кто сидит здесь. Поэтому вы, аксакалы, так сразу не старайтесь все разузнать, как говорится, не надо ломать палку в том месте, где за нее держишься. Впереди еще много времени.

— Ты прав, Жокен, — прозвучал уже знакомый Саяку голос, словно рассыпавшийся от мелкой дрожи. — Саяк, я знал отца твоего, покойного Акмата, был он хорошим человеком. Увидев тебя, я вспомнил о нем. Теперь просто нельзя не прочитать в память Акмата молитву, иначе его духу будет обидно. Если все согласны, пусть это сделает его сын. Но и я могу…

— Нет, нет, пусть Саяк, — зашумели вокруг.

Саяк понял, чтобы уважить стариков, он должен исполнить их желание, к тому же об этом просит человек, знавший его отца!

Саяк, как принято, сначала откашлялся. И вдруг гортанно зазвучала древняя сура из Корана.