Белый свет - [106]

— Значит, я для тебя, как все?

— А чем ты отличаешься? Или я силой тебя удерживал… обещал?.. А теперь раздумал… Мне нужна жена, умеющая беречь честь свою!

Алтынбек стал смотреть в окно, давая понять, что разговор окончен. А когда Бурма ушла, дверь в кабинет защелкнулась на замок…

После этого свидания у нее в памяти осталось только, как Алтынбек после ее пощечины закрыл лицо руками, а сквозь тонкие длинные пальцы медленными каплями из разбитого носа капала кровь на бумаги, на светлый элегантный костюм…

Характер у Бурмы с детства был покладистый, уступчивый. Ребята во дворе даже драться с ней не любили — не интересно, не только сдачи не даст, но даже не заорет… Вот почему и Алтынбеку в свое время сдачи на обиду не сдала, только что пощечину влепила… Да что ему ее пощечина, как с гуся вода… И убежала от стыда… Что, мол, люди скажут, когда узнают?.. Как исстари повелось — отвечать за все пришлось ей одной и стыдиться тоже…

А за что стыдиться? Обманула она? Покинула возлюбленного? Или от сына отказалась? Он же ходит героем, а она должна была прятаться, бросить насиженное место, работу…

В Бурме исподволь накапливалась обида, даже протест. Почему так? Революция дала одинаково всем политическую, социальную и духовную свободу… Нарушение первых двух карается законом. А третья? Третья, видно, в нас самих… в нашей сознательности, в нашем уровне развития… Политические и социальные права попробуй нарушь! А за духовную свободу ой какую борьбу приходится вести… Разве она не была в путах старых предрассудков, когда убежала от «позора» своего в Ташкент?.. Что тогда сама себе сказала? «Если дядя, старший брат узнают, будут опозорены навек…» Так чего же ей, Бурме, ждать от других, тем более менее образованных и развитых?.. Вон люди-то какие разные на одном их комбинате: одни с гор, другие — только от кетменя… А один калым чего стоит! И сейчас ведь еще случается в ходу… Да что про темных людей говорить! Бывают и в ученой среде такие «индивидуумы», что хуже всякого разжалованного шамана мозги запудрят! Так что ей, Бурме, предстоит борьба, открытая и трудная, с потерями и победами, борьба не на один день и не на один год.

X

Первый секретарь горкома партии Калмат Култаев разговаривал в собственном кабинете с Маматаем, заинтересованно и доброжелательно поглядывая из-под лохматых бровей.

С Первым Маматай встречался несколько раз на совещаниях и в этом кабинете и не только уважал, не успел искренне полюбить. Чувствовал он себя здесь свободно и непринужденно, откровенно делился своими мыслями о жизни, о работе и товарищах, даже спорить иногда приходилось… А как же? Любое дело требует всестороннего охвата, столкновения мнений, лот почему Первый всегда внимателен к своим оппонентам: выслушивает не перебивая, а потом только согласится или возразит по-деловому, обоснованно, без желания навязать свое мнение.

И сейчас Калмат Култаев внимательно слушает и исподтишка, чтобы не насторожился, присматривается к парню, время от времени задает наводящие вопросы. Зашла речь и об Алтынбеке. Саякове, и Первый спросил как бы случайно:

— Саяков уже уволился? И что это его потянуло на столичную жизнь?

Маматай замолчал, не решаясь на откровенный разговор, темнить он не умел. Калмат Култаев внимательно смотрел на Каипова, ожидая ответа.

— Да ты не стесняйся, говори, как думаешь, пойму правильно! — подбодрил он Маматая.

— А я что?.. Мне скрывать нечего… Не один Саяков пока такой… Как ведь у нас подчас? Руки до звезд дотянулись, а пятки в болоте старых предрассудков увязли… И о Саякове скажу: специалист знающий, да живет только для своей выгоды…

— Правильно говоришь, Маматай! По-партийному понимаешь наши сегодняшние идеологические трудности.

Калмат Култаевич откинулся всем своим мощным торсом на спинку кресла, закурил, сначала предложив сигареты гостю, и, выпуская голубоватый прямой дым, сказал:

— Тебя, Каипов, ждет сейчас на беседу секретарь обкома товарищ Жайнаков. Иди к нему — он у себя, а вернешься, закончим наш разговор. — Он поднялся и проводил Маматая до двери.

Худощавый, высокий Жайнаков вышел из-за стола навстречу Маматаю и, крепко пожав руку, пригласил сесть. Волосы у Жайнакова были жесткие и седые, коротко остриженные, и, разговаривая, он все время, видно, по привычке ощупывал свой ежик, приглаживал и снова ерошил.

Маматай о Жайнакове слышал много, хотя бы то, что он ветеран Великой Отечественной, а по специальности. — горный инженер с большим производственным стажем, вот уже десять, а то и все, пятнадцать лет на партийной работе. Но встречаться ему вот так, с глазу на глаз, с секретарем обкома не приходилось.

Жайнаков начал разговор с главного.

— Товарищ Каипов, партком ткацкого комбината и горком партии предложили вашу кандидатуру на должность главного инженера. Поручители у вас авторитетные, — улыбнулся Жайнаков, — так что обком решил поддержать их ходатайство.

Маматай от неожиданности не знал, огорчаться ему или радоваться, просто новость застала его врасплох…

— Человек вы молодой и работать, судя по всему, умеете… Но все-таки дам вам маленькое напутствие как старший… Воспользуюсь своим правом… Сейчас, товарищ Каипов, очень возросла роль управления в производстве… И в этих условиях важно держаться руководителю на высоте, не подменять творческого руководства волюнтаризмом. Руководителю сейчас много дано, много доверено, вот почему и личная ответственность — огромная!.. Научно-техническая революция дала производству высококвалифицированных специалистов, изменила характер труда, осложнились производственно-психологические связи. В таких условиях неимоверно возросли и требования к культурному росту трудового народа… Сознание рабочего сейчас решает, многое, сознание бригады, сознание коллектива складывается из этих единиц…