Белый цвет синего моря - [3]

– Моё имя… Почему людям важно знать, как их звать? Моё имя – в нём нет ничего уникального… таких имён миллионы… лишь наштампованные наименованья, которыми наделяют нас… словесные клоны… Разве они отражают уникальный код, который может быть в человеке? Разве это имена? Это же просто клички…

– Ну, говорят, что значение имени заметно влияет на жизнь человека, – попытался возразить я.

– Это от того, что человеку навязали значение его имени, указав без его участия и осознания в младенчестве, каким он должен быть, когда станет взрослым…

Пока собеседница размышляла, я наблюдал, как Солнце потихонечку смещалось в утреннюю половину неба… Эта картина сработала словно часовой механизм: пришло необъяснимое чувство, побуждавшее меня торопиться. Я должен был успеть до наступления рассвета прийти к коляске с младенцем, к самому началу пути… Я заёрзал, что-то изнутри порывало меня спешить… Вдруг я посмотрел на женщину… как на кость маслины, из которой нужно было выцедить то самое оливковое масло, ту самую эссенцию. Решил не медлить и прямо спросил:

– Случалась ли с вами какая-нибудь чудесная история… самая интересная и самая невероятная, из которой вы извлекли урок на всю жизнь?

– Конечно, я всегда помню эту историю…

– Ну так расскажите!

– Простите… незнакомцу?

– Да, незнакомцу, лишь временному попутчику на вашем пути… Честно говоря, я бы забыл ваше имя, если бы вы назвали его… но Ваша история… Я уйду – вы останетесь позади, но магия вашей истории навсегда останется в моей памяти… Это и есть тот самый уникальный код, таящийся под именем… мне нужно познать его, более чем ваше документальное прозвище… Не знаю почему… но я вас прошу, поведайте…

– Так уж и быть… – Собеседница, глубоко вдохнув, посмотрела вдаль – туда, где Небо касается Моря, словно разыскивала в тех лазурных просторах давно ушедшие годы; обнаружив их, она продолжила: – События эти происходили лет двадцать тому назад… У меня был молодой человек. Он служил в армии. После первого года службы он договорился о недельном увольнении и приехал ко мне… Мы с ним провели незабываемые дни… Но вот настала пора ему возвращаться обратно в армию. Последние часы текли так тревожно… Он сел на диван… достал аэрофлотовский билет, такой светло-голубой с жёлтыми квадратиками… Вдруг эта бумажка стала мне ненавистна. Я прыгнула как рысь в его сторону, чтобы разорвать в клочья этот билет… Но мой суженный успел увернуть его от меня. Я умоляла его не уезжать… Он же просил меня прекратить «бабскую истерику». Сказал, что даже не догадывался о моей легкомысленности… Мой солдат пытался донести до меня, что при несвоевременном возвращении его ожидало наказание. Но эти доводы не действовали на меня. Я ощущала, что в тот самый момент решалось нечто более важное и глобальное, чем просто армейская экзекуция. Оно витало в воздухе каким-то ужасающим запахом, источавшимся от авиабилета… Мне вдруг стало боязно за жизненную тропу моего любимого человека, страшно за то направление, куда он шествовал… Мне хотелось связать его и остановить на время. Я пала к его ногам, крепко-крепко объяв их в своих руках, и просила не уходить. Но любимый сжал этот ужасавший меня билет в своей кисти, подняв его вверх как знамя. Чуть позже меня озарит: руками он так крепко держался за смерть, а за ноги его ещё крепче ухватилась жизнь. Ухватилась моими руками, силою моих чувств… Вдруг я вскочила, побежала к двери и закрыла её на ключ. Он бросился на меня и начал отбирать этот металлический многоугольник, что так крепко вдавился в мою кисть. Но, свалившись, я успела запихнуть его в щель деревянных полов – ключ оказался под досками. Мой армеец пришёл в ярость… Кричал на меня… Говорил, что его предупреждали: влюблённые бабы – дуры… Я же ощутила, как жизнь ухватилась за его колючий нрав используя меня, словно варежку. Было больно сдерживать его, но я удержала. Он достал на кухне топор и начал рубить полы, чтобы достать ключ. Всё-таки он добрался до него. Отворив дверь и посмотрев на разломанные доски, мой парень сказал у выхода обидные слова: «Любовь твоя глупа, она всё разрушает». Он ушёл – я же была спокойной, ощутив, что свою миссию я всё-таки выполнила.

Армеец подоспел к воздушной гавани, когда регистрация уже закончилась. Он просил, чтобы его пропустили на борт самолёта, умолял работников аэропорта, объясняя, что ему надо в армию вовремя вернуться. Но никто его, естественно, не пустил, когда турбины самолёта уже завелись… Он остался в терминале обезумевший, наблюдая со стороны, как самолёт, на который у него был билет, возносится ввысь без него, тысячу раз проклиная меня за это … Но не прошло и пяти минут после взлёта, как пришла весть о том, что недавно взлетевший авиалайнер взорвался в воздухе.

Мой возлюбленный вернулся ко мне домой в тот же вечер пьяным, сказав в тех же самых дверях, что любовь спасает даже тогда, когда кажется, что она разрушает.

В армию он вернулся с опозданием. Перед назначением наказания он пытался оправдаться, говоря, что его самолёт взорвался, что ему по любому не суждено было приехать во время… На что ему ответили, мол, если бы он был в самолёте, то это была бы уважительная причина неявки… но он опоздал на самолёт. За это и понёс наказание, предварительно получив в награду жизнь…