Беллисима - [42]

—Скажи, — перебил его Рауль. — Где ты был с моей невестой позапрошлой ночью?..

Орландо не стал отпираться.

—Мы действительно до утра вместе просидели в баре, но между нами ничего не было, так что ты зря ревнуешь…

Голос его был настолько искренен, что Рауль не мог ему не поверить, и тем не менее он насмешливо переспросил:

—Вот как? Так вы всю ночь напролет беседовали?

—Илиана чувствовала себя одинокой, и я не мог оставить ее в таком состоянии, — подтвердил Орландо.

—Неужели ты в самом деле ревнуешь? — внимательно глядя на него, спросила Илиана.

—Я? Нет! С чего бы мне ревновать? — начал Рауль и вдруг, оборвав сам себя, закричал: — Да! Да! Я ревную! Ревную, да!

Этот крик как будто помимо воли вырвался из глубины его души.

Илиана почувствовала, как будто в ней разжалась какая–то пружина. Конечно, он любит ее! А та девушка…. это просто недоразумение. Он не может любить девицу такого сорта, он любит ее, Илиану.

—Я перед тобой ни в чем не виновата, дорогой, — кротко выговорила она. — Неужели ты мне не веришь? Это ты, я думаю, виноват передо мной. Марисоль…

Орландо быстро прервал начавшееся было между ними объяснение.

—Я вижу, вам надо поговорить, так что я пойду, — сказал он.

Его никто не стал удерживать.

—Итак, речь пойдет о Марисоль, — продолжала Илиана. — Сознайся, ты влюблен в нее!

—Любить Марисоль нельзя, — покачал головой Рауль. — К ней можно испытывать мимолетную страсть, симпатию, но любовь… Подобных женщин нельзя любить… Я люблю тебя, Илиана!

—Это правда? — на глазах Илианы показались слезы. — Повтори, что ты сказал! Ты не разлюбил меня? Твое сердце по–прежнему принадлежит мне?..

—Тебе одной, — обняв ее, выдохнул Рауль.

Марисоль же в тот день поджидали одни только неприятности.

В доме царила какая–то непривычно–тяжелая атмосфера.

Габриела пришла откуда–то вся в слезах и, не отвечая на расспросы сестры, тут же заперлась в своей комнате.

Эстер со следами побоев на лице тоже замкнулась в себе и не пожелала ничего объяснять.

Консуэло не подняла головы и сидела угрюмая, предаваясь каким–то своим тяжелым размышлениям.

Даже малышка Йоли была непривычно тихой и печальной: оказывается, она только что узнала, что хулиганы избили ее друга Диего и он попал в больницу.

Рубен тоже был не в настроении, от него Марисоль узнала о том, что мама выставила его отца из дома.

—Так это прекрасно! — узнав об этом, воскликнула Марисоль. — Давно было пора отделаться от этого мерзавца!

—Не забывай, что он мой родной отец, — угрюмо возразил Рубен, и Марисоль не нашлась, что ему отмстить.

Марисоль приняла душ, переоделась и поехала в свой ночной бар. Она хотела прийти пораньше, с тем чтобы уладить как–то отношения с Роке. Помощник Роке, Грегорио, сказал, что хозяин еще не приходил, но что, насколько он, Грегорио, понял из слов Роке Сантоса, Марисоль здесь больше не работает.

—Ерунда! — отмахнулась Марисоль. — Да без меня здесь все захиреет, тебе это известно, Грегорио? Роке без меня не обойтись, так что пусть не выделывается!

Грегорио не стал с ней спорить. Он сообщил Марисоль, что в гостиной ее уже давно поджидает какая–то девушка, которая хочет с ней поговорить.

Первой мыслью Марисоль было, что это Илиана, невеста Рауля. Она была настроена воинственно и чувствовала в себе силы дать отпор хоть десятку невест Рауля. Но это оказалась не Илиана, а ее сестра и Патрисия. И то, что сообщила Марисоль Патрисия, поставило ее в тупик…

Она уже не ощущала в себе прежней уверенности, что отныне Рауль принадлежит только ей. Раздражение и злость переполняли ее, а главное, предчувствие поражения терзало сердце Марисоль… И наконец, самое печальное состояло в том, что она была по–настоящему влюблена в Рауля.

Глава 15

После разговора с Артуро Габриела вернулась домой настолько ошеломленная, что у нее не хватило сил обратиться к матери с градом справедливых упреков которые в общем–то сводились к одному вопросу: почему Консуэло не раскрыла ей тайну ее рождении прежде, чем она влюбилась и отдалась Рикардо?..

Вряд ли бы она чувствовала себя хуже, если б бездна разверзлась прямо у нее под ногами. То, что произошло, было страшнее пропасти, в которую полетели все ее надежды, ее мечты, ее любовь…

Ощущение непоправимой беды, ужасного греха которому она предалась по неведению, сжимало ее горло, как кольца чудовищного, ядовитого гада.

Больше всего на свете Габриеле хотелось сейчас забиться в какой–нибудь глухой угол, никого не видеть, не слышать, но она не могла позволить себе роскошь предаться отчаянию, — мысль о Рикардо заставила ее вновь собраться с силами. Он не должен ничего знать. Пусть ужасное открытие останется для него тайной. Она должна всю боль предстоящего разрыва взять на себя — целиком и полностью. Она найдет способ разорвать с ним всяческие отношений пусть он ее возненавидит после этого, пусть она потеряет работу, только бы оградить его от тех мук, которые довелось изведать ей.

И Габриела, собравшись с духом, отправилась в «Тропибеллу», чтобы повидать человека, которого даже в мыслях своих она не могла назвать отцом.

…Габриела сразу отмела прочь его попытку обратиться к ней как к дочери.