Беллисима - [16]

Вчера к нему неожиданно явилось прошлое в образе Консуэло Грубер. Той Консуэло, которую он так искренне и нежно любил и с которой так малодушно поступил. Просто ушел, испугавшись истерик и слез Эльвиры, решив сохранить семейный очаг. Если бы этот злополучный очаг хоть кого–нибудь согрел и сделал счастливым, то жертва была бы оправданной.

Консуэло держалась с ним холодно и отчужденно. Все эти годы она не напоминала о себе и не напомнила бы, если бы ее не волновала судьба дочери. Только ради Габриелы она заставила себя прийти. Девочка всего несколько дней работает в фирме, а его сынок уже не дает ей проходу. И тоном и выражением лица Консуэло дала понять, что считает сынка достойным продолжением папаши.

Она гордо отказалась от его покровительства: Габриела сама добьется успеха, она так талантлива. Главное, чтобы ей не сломали жизнь, как когда–то сломали ее матери. Он пообещал ей, что Габриелу никто не обидит, он будет заботиться о ней как о собственной дочери. После этого обещания Консуэло гордо удалилась, не пожелав продолжать разговор. А ему так хотелось расспросить ее обо всем! Сколько воспоминаний она всколыхнула в нем! Как бы он хотел признаться только ей, что наказан за свое предательство тем, что ни одного дня за эти двадцать с лишним лет не был счастлив.

—О чем ты думаешь, скажи наконец! — с раздражением прервала его воспоминания Эльвира. — В этом доме все заняты собой. Ты бы лучше серьезно занялся дочерьми. Они совсем от рук отбились, особенно Ванесса. Вот и сейчас что–то замышляют — хихикают, перешептываются за столом.

—Мамочка, мы ничего не замышляем, мы просто приготовили тебе приятный сюрприз, — ласково успокаивала ее Мария—Фернанда.

Да, это была ее идея — чтобы доказать матери, как они ее любят, и восстановить мир в семье, испечь торт. Ванесса в эту затею не верила: мать невозможно смягчить, мало того что у нее тяжелый период в жизни — пятьдесят на носу, но климакс вдобавок отягощен дурным характером. Но Мария—Фернанда уговаривала, и Ванесса согласилась.

—Какой торт? Разве сегодня день рождения или день Матери? — подозрительно выспрашивала Эльвира. — Или вы что–нибудь натворили, разбили вазу? А может быть, хотите что–нибудь выпросить у меня?

Ванесса переглянулась с сестрой — так она и знала. Знакомая волна гнева захлестнула ее. Сколько раз она давала себе слово молчать и не ссориться с матерью, но благие намерения улетучивались, как только та начинала капризничать и придираться.

—Почему нужен какой–то повод для сюрприза? — снова сорвалась Ванесса. — Представь себе Алису в Стране чудес — день Не твоего рождения и празднуем Не твои сорок девять лет.

— Я так и знала, что это новое издевательство! — вскричала Эльвира. — Изощренный способ напомнить мне о моем возрасте, о лишнем весе, о фигуре. Интриганки! К тому же мне не сорок девять лет.

—Конечно, тебе только сорок восемь, — проворковала Ванесса, выходя из–за стола.

Она будет завтракать на кухне с девушками — там уютно и пахнет домом. Мария—Фернанда в слезах убежала в свою комнату. Им было назначено наказание — две недели не выходить из дома ни на прогулку, ни к подругам. И виною всему злополучный торт, которым они хотели порадовать мамочку.

Эльвира потребовала свой сыр. И горничная дрожащим голосом сообщила ей, что сыр съела собака. Сыр стал последней каплей, переполнившей и без того неглубокую чашу терпения Эльвиры. Впав в настоящую истерику, она долго кричала, как одинока и несчастлива в этом доме, где ее ни во что не ставит даже прислуга и ненавидят собственные дети. Грозилась навсегда покинуть эти стены и найти приют в другом месте, где ее оценят и полюбят.

Федерико Линарес оставался невозмутим и слушал стенания жены, как слушают бормотание радио или уличный шум. Время от времени он пытался ее утешить:

—Но, дорогая, девочки обидели тебя, угостив бизе? Дочери называют тебя старушкой, но ведь тебе скоро пятьдесят, и в этом нет ничего плохого, поверь, я давно миновал этот возраст.

—Ты невыносим, как и твои дочери: мне не сорок девять, а только сорок восемь! — вскочила, как ужаленная, Эльвира.

—Что поделаешь, Эльвира, мы стареем, годы прошли впустую, красота, молодость, любовь, — не обращая внимания на ее реплики, говорил сам себе Федерико. — Красота, молодость, Габриела Грубер, Консуэло Грубер…

—Ты чего там бормочешь себе под нос, совсем рехнулся? — подозрительно косилась на него жена. — Какая еще Консуэло, а ну отвечай?

Но в доме Линаресов все же обитали два счастливых существа — двое влюбленных. Племянница Эльвиры Илиана Риос была помолвлена с адвокатом Раулем. Эта парочка не замечала бесконечных ссор и конфликтов между родственниками, они были заняты только собой. В доме было много укромных уголков, где Рауль и Илиана, уединившись, не уставали повторять слова любви и клятвы, мечтали о жизни вдвоем, о счастье.

Даже Эльвира, вечно недовольная и раздраженная, порою умилялась, глядя на них.

—Вы только посмотрите на этих голубков, как они воркуют с утра до вечера! — говорила она, вздыхая.

Но эта безмятежная идиллия продолжалась недолго. Как видно, правду говорили, что в доме Линаресов счастье не выживает, злой рок преследует его обитателей. Тот самый день, когда Рикардо демонстрировал свою коллекцию, стал последним счастливым днем в жизни Илианы. В самый разгар приема она неожиданно упала в обморок. Поначалу на это не обратили внимания, в зале было душно и многолюдно, дамские обмороки на таких сборищах были привычны.