Беллини - [121]

Королева Мария-Амелия уведомила Беллини, что приедет на второе представление оперы. Король Луи-Филипп по совету министра Тьера повелел наградить молодого музыканта Рыцарским крестом ордена Почетного легиона в честь его заслуг. В свою очередь, Тьер, благосклонный к катанийскому композитору, письменно засвидетельствовал свое уважение, не забыв отметить, что орден был пожалован по его совету. Словом, с избытком было всего, что могло взволновать крайне впечатлительного Беллини.

И понадобилось немало времени, чтобы он пришел в себя. Все письма этого периода необычно кратки и выглядят набросанными в спешке, взволнованной рукой. Но неудержимая радость, которую доставил музыканту восторженный прием «Пуритан» и неожиданное признание столь высоких лиц, просвечивает даже в немногих строчках, отправленных дяде Ферлито и Сантоканале. Сообщив о награждении его орденом Почетного легиона, он в обоих письмах повторяет один и тот же призыв: «Выпейте за мое здоровье!» И заключает одинаково: «Да здравствуют Сицилия и ее сыновья!» Больше всего его восхищало то, что он за границей был награжден как итальянский музыкант.

Этот счастливый период творческой жизни Беллини завершил жестом благодарности, посвятив свою оперу королеве страны, где его музыка снискала триумфальный успех. Чтобы торжественно поднести свое творение высочайшей особе, он через посла Неаполитанского королевства князя Бутера испросил аудиенцию у королевы.

Прием был назначен на 5 февраля. И выглядел он несколько необычно по сравнению с другими аудиенциями во дворце: строгий придворный этикет уступил место самой сердечной беседе, ибо в тот день в зале Тюильри встретились три соотечественника и два земляка: Беллини был родом из Катании, князь Бутера, сопровождавший его, — из Палермо, а королева Мария-Амелия была дочерью короля Фердинанда I, Бурбонского. Родившаяся в Казерте, воспитанная в Палермо, она вышла замуж за Луи-Филиппа Орлеанского, который в то время находился в изгнании, а теперь стал королем Франции.

Посвящение Беллини было особенно приятно королеве. В Тюильри был устроен большой концерт из сочинений катанийца с участием лучших певцов Итальянского театра. Об этом блистательном вечере сохранился только короткий отчет, который дал музыкант Флоримо, и еще более краткое сообщение дяде Ферлито. Нам известно, что при дворе пожелали услышать сцены и арии из «Нормы», еще не исполнявшейся в Париже, и финал оперы произвел — по свидетельству Беллини — удивительное впечатление. Король с королевой не однажды подходили к роялю, чтобы с большой любезностью выразить свое восхищение.

Королевский прием стал счастливой вехой в официальном утверждении Беллини во французском музыкальном мире. Успех был единодушным и при дворе, и в театре. Зрители высказывали одобрение наградой, врученной автору: «Он вполне заслужил почести, которые ему оказаны», — таково было всеобщее мнение.

В то время как столица Франции чествовала молодого катанийского музыканта, столица Королевства Обеих Сицилий обращалась с ним хуже, чем с самым последним из своих подданных. И все из-за чиновничьего крючкотворства.

Омрачив радость Беллини, 9 февраля прибыло известие от «Общества неаполитанских театров» с отказом ставить «Пирата» в Сан-Карло, из-за того, что партитура оперы не была получена в назначенный срок. И князь Оттайяно в ответ на письмо Беллини, в котором тот объяснил ему, что произошло с пересылкой, не задумываясь пошел на расторжение контракта.

Однако «неслыханный» успех в Париже оперы, которую Неаполь отверг, помог Беллини с юмором отнестись к этому отказу. Он решил, что никогда больше не подпишет никаких контрактов с этим «Обществом». «Какое же это удовольствие — послать к черту всех и вся, не правда ли?» — спрашивает он друга. Но дальше, не в силах скрыть огорчение, он все-таки добавляет: «Какие же гадкие люди бывают на свете!»

Обе части отвергнутой партитуры были наконец получены в Неаполе и ревностно сохранены Флоримо, который, как всегда, позаботился, чтобы о случившемся узнали — во всех подробностях — самые высокие представители двора и правительства, а также артисты, которые с нетерпением ожидали рукопись и собирались разучивать партии.

Больше всех была огорчена Мария Малибран, сделавшая все возможное для продвижения оперы в Сан-Карло, но, к сожалению, даже ее огромный авторитет не в силах был изменить прямолинейность, а возможно, и предвзятость руководителей «Общества». «Чувствую, как много сделала дорогая Малибран, пытаясь заставить их поставить оперу, — писал Беллини Флоримо, когда узнал о ее попытках, — и если что-то огорчает меня во всех этих преградах, так это досада из-за того, что ангелочек Малибран не смогла дать неаполитанцам возможность насладиться моими «Пуританами»…» А сам по себе отказ антрепризы от его оперы нисколько не волновал композитора. Известия о приеме «Пуритан», которые шли в Париже с неизменным успехом, рано или поздно откроют глаза этим господам, и они поймут, какую большую допустили ошибку. И это будет справедливой местью Беллини.

Но язвительность и коварство соотечественников подготовили ему еще одну неприятность. Как только в Неаполе узнали, что король Франции даровал Беллини орден Почетного легиона за его выдающиеся художественные достижения, в театральных кругах сразу же прошел слух, будто эта награда была дана ему скорее королевой, чем ее мужем, и доказательством тому якобы служит посвящение ей «Пуритан».