Белки в Центральном парке по понедельникам грустят - [5]
— Ухожу. Завтра рано вставать…
— О! Точно! У меня был красный шарф!
— Какая безвкусица!
— Весьма польщен…
— Ну и дурища! — фыркнула Гортензия. — Ему расхочется ее провожать!
— Тсс! — приказал Гэри, пальцами продолжая обрисовывать контур ее губ. — А ты знаешь, что у тебя верхняя губа с одной стороны полнее, чем с другой?
Гортензия слегка отпрянула.
— Ты хочешь сказать, что я ненормальная?
— Нет, наоборот. Ты до скучного обыкновенна, у всех людей рот асимметричный…
— Только не у меня. Я совершенство.
— Я могу отвезти вас, если хотите. Вы где живете? — спросил владелец потерянного шарфа.
— О! Первая интересная фраза, которую я от вас услышала…
Шарлотта Брэдсберри попробовала подняться, но у нее ничего не вышло. При каждой попытке она тяжело падала на кровать, пока наконец не рухнула окончательно.
— Говорю вам, там кто-то есть… Я слышу голоса…
— Давайте-ка мне скорее руку, я уведу вас отсюда и доставлю домой!
Шарлотта Брэдсберри нечленораздельно что-то пробормотала — ни Гэри, не Гортензия не разобрали, что именно, — и удалилась, чертыхаясь и явно налетая на мебель.
Гэри склонился к Гортензии и долго смотрел на нее, не говоря ни слова. В его карих глазах появился дикарский отблеск, словно в нем проснулся первобытный инстинкт. «Так приятно было бы жить под сенью пальто, в надежном укрытии, жевали бы печенье и тянули кофе через соломинку, не пришлось бы больше вставать и мчаться куда-то, как Белый Кролик из «Алисы в Стране чудес». Никогда я не мог его понять, этого Кролика с красными глазками и при часах, который вечно куда-то опаздывал. Я хотел бы провести свою жизнь, слушая Гленна Гульда и целуя Гортензию Кортес, гладя волосы Гортензии Кортес, вдыхая чудный запах кожи Гортензии Кортес, придумывая для нее аккорды, ми-фа-соль-ля-си-до, и напевая их в завиток ее уха.
Я хотел бы… Я хотел бы…»
Он закрыл глаза и поцеловал Гортензию Кортес.
Так вот что такое поцелуй, удивилась Гортензия Кортес. Сладостный ожог, который вызывает желание броситься на человека, вдыхать его, лизать, вжиматься в него, вертеть так и сяк, вообще раствориться в нем…
Раствориться в глубоком омуте, погрузиться в него ртом, губами, волосами, затылком…
Потерять память.
Стать карамельным леденцом, который можно смаковать кончиком языка.
И самой дегустировать, как хорошее вино, находя ноты соли и перца, амбры и кумина, кожи и сандала.
Вот, значит, что это…
До настоящего момента она целовалась только с парнями, которые были ей безразличны. Она целовалась для пользы дела, целовалась светски, целовалась, откидывая шелковистую прядь с лица и глядя поверх плеча партнера. Она целовалась с ясным рассудком, ее раздражали острые зубы, жадный язык, клейкие слюни. Иногда целовалась со скуки, чтобы поиграть, целовалась, потому что на улице шел дождь или потому что никак не удавалось сосчитать стеклянные квадратики на окне. Или — воспоминание, по правде говоря, довольно постыдное, — чтобы получить сумку «Прада» или топик «Хлоэ». Гортензия постаралась забыть эту историю. Она была тогда ребенком, а звали его Шаваль[10]. До чего же грубый, жестокий человек!
Она вновь приникла к губам Гэри и вздохнула.
Выходит, поцелуй может быть источником наслаждения.
Наслаждения, которое распространяется по телу тысячью маленьких огоньков, вызывает чудесную дрожь в тех местах, которые прежде казались ей совершенно нечувствительными.
Даже в деснах под зубами…
Наслаждение! Какое чудо!
И тут же она мысленно отметила, что доверяться наслаждению не стоит.
Они долго шли в темноте.
По белым улочкам богатых кварталов, ведущих к Гайд-парку. Улочкам с чистенькими беленькими парадными.
К квартире Гэри.
Они шли в тишине, держась за руки. Вернее, их руки и ноги двигались в едином порыве, в едином ритме — ее левая нога одновременно с его левой ногой, ее правая нога одновременно с его правой ногой. С серьезностью и сосредоточенностью конной стражи в меховых шапках, сопровождающей Ее Королевское Величество. Гортензия помнила эту игру — идти в ногу, не сбиваться с ритма. Ей было пять лет, и она за руку с мамой возвращалась из школы имени Дени Папена. Они жили в Курбевуа; ей не нравились фонари на проспекте. И дом ей не нравился. И его обитатели. Она просто ненавидела Курбевуа. Мысленно отбросив это воспоминание, она вернулась в настоящее.
Сжала руку Гэри, чтобы как следует укорениться в настоящем, которое, как она надеялась, станет будущим. Не выпускать больше эту руку. Человек с черными кудрями и глазами, которые меняют цвет от зеленого к карему, от карего к зеленому, с зубами элегантного хищника, с губами, зажигающими огоньки по всему телу.
Так вот что такое поцелуй…
— Так вот что такое поцелуй, — сказала она почти шепотом.
Слова растаяли в ночной темноте.
Он легко и нежно пожал ей руку в ответ. И прочел стихотворение, которое наполнило все происходящее торжественной красотой:
— Лорд Байрон. «Первый поцелуй любви».
Слово «любовь» упало в ночь прямо им под ноги. Гортензии захотелось нагнуться, подобрать его и положить себе в карман. Что с ней творится? Она становится невыносимо сентиментальной.
Запретные поцелуи и первая любовь дочери, загадочные убийства и письма с того света, борьба темных и светлых сил, Средние века и будни богатого парижского кондоминиума, кровавый ритуал и лучший рецепт рождественской индейки — все смешалось в жизни Жозефины…Роман Катрин Панколь «Черепаший вальс» взорвал французский книжный рынок, перекрыв тиражи Анны Гавальда.
Тихая добрая Жозефина всю жизнь изучала средневековую историю Франции и, можно сказать, жила в XII веке. Но ей пришлось вернуться к реальности, когда ее муж с любовницей уехал в Африку разводить крокодилов, а она с его долгами и двумя дочерьми осталась без гроша в холодном, циничном Париже. Здесь ее тоже окружают крокодилы, готовые наброситься в любой момент. Как ей выжить, одинокой и слабой, среди безжалостных хищников?Популярнейшая французская писательница Катрин Панколь (р. 1954 r.) — автор полутора десятков бестселлерных романов, переведенных на все ведущие языки мира.
Новая трилогия Катрин Панколь – о прекрасных женщинах, которые танцуют свой танец жизни в Нью-Йорке и Париже, Лондоне и Сен-Шалане. Мужчины?.. Они тоже есть. Но правят бал здесь женщины. Пламенные, изобретательные, любящие, они борются за свою судьбу и не хотят сдаваться.Гортензия Кортес жаждет славы, в ней есть дерзость, стиль, энергия, и вдобавок она счастливая обладательница на редкость стервозного характера. В общем, она – совершенство. Гортензия мечтает открыть собственный дом моды и ищет идею для первой коллекции.
Роман молодой французской писательницы о любви. О том, как хрупко и нежно это чувство, как много преград на его пути. И самая главная из них – человеческое непонимание, нежелание забыть о себе и заглянуть в душу другого.
Нью-Йорк, 90-е годы. Вызывающе красивая и патологически неуверенная в себе героиня — начинающая писательница — потеряв непутевого, разгульного, нежно любимого отца, спасаясь от депрессии, сбегает из родного Парижа в главный мегаполис мира в поисках вдохновения и большой любви. Что же она там найдет, вы узнаете из романа, однако сама по себе Америка, увиденная глазами француженки, — это уже, поверьте, сильное зрелище! Катрин Панколь, прозаик, журналист и профессор-филолог, знакомая российскому читателю по романам «Я была первой» и «Мужчина на расстоянии», в особом представлении не нуждается.
Когда хозяйка книжной лавки Кей Бартольди вступила в переписку с незнакомцем, заказавшим у нее редкие книги, она и подумать не могла, сколь опасны бывают подобные связи и чем для нее обернутся невинные рассуждения об изящной словесности…Кто он, таинственный Джонатан Шилдс, назвавшийся американским писателем-библиофилом и что он знает о Кей Бартольди, живущей в маленьком городке на берегу Ла-Манша, где беснуются волны, а в ночи моргает одинокий маяк?Популярнейшая французская писательница, журналистка, автор десяти романов, переведенных на многие языки и покоривших сердца миллионов читателей, Катрин Панколь, как всегда, поражает изяществом стиля и содержания: немногие способны так пронзительно писать о любви…
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.
Истории о том, как жизнь становится смертью и как после смерти все только начинается. Перерождение во всех его немыслимых формах. Черный юмор и бесконечная надежда.
Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.
Однажды окружающий мир начинает рушиться. Незнакомые места и странные персонажи вытесняют привычную реальность. Страх поглощает и очень хочется вернуться к привычной жизни. Но есть ли куда возвращаться?
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.