Белка, голос! - [87]

Несколько казино были атакованы одновременно.

Нападали на банки. Посреди ночи беспрестанно срабатывала сигнализация. Выла так, что было слышно на улице. Пока не приедет милиция. Или же пока не приедет мафия, тайно владевшая банком. Или пока не наступит утро.

С наступлением утра город оказался объят чёрным дымом. В семидесяти двух местах были совершены поджоги, температура в городе поднялась на два градуса.

По безлюдной магистрали ехал мотоцикл. Стрелка спидометра показывала шестьдесят километров. На мотоцикле сидели двое, женщина средних лет за рулём И женщина средних лет на пассажирском сиденье, очень похожие друг на друга. Две сестры славянского происхождения, названные Стрелкой Тёткой Первой и Тёткой Второй.

Множество собак следовало за мотоциклом.

8 часов утра. Как раз перед тем, как люди уходят на работу. Псы, следовавшие за мотоциклом, разделились на две колоны, левую и правую. А затем сформировали четыре колонны.

В это же время проснулась Стрелка.

Как только она проснулась, семь псов рядом с ней тоже подняли морды. Они спали в гараже особняка мафии, который захватили. Старуха была на кухне особняка. Там она готовила завтрак для Стрелки и семерых псов.

— Поспали? — спросила Стрелка псов.

— ПОСПАЛИ, — ответили семеро.

— Ты видел сны? — спросила Стрелка у Белки.

— НЕТ, — ответил Белка.

— А мне кажется, я видела. Как будто бы я в переходном возрасте X, как будто бы я человек. Но ведь на самом деле я собака.

— ТЫ УСТАЛА? — спросил Белка, облизывая лицо Стрелки мягким языком.

— Я сотру человеческое время, — ответила Стрелка. — Уничтожу время, нынешнее, нынешнее…

— И ЧТО СДЕЛАЕШЬ ДАЛЬШЕ? — спросил Белка.

— КАКОЙ БУДЕТ ГОД? — спросили остальные шестеро.

— Ради псов это будет 199Х год, — сказала Стрелка. — Надо стереть время, прежде всего.

— ТАК И СДЕЛАЕМ, — пролаял Белка.

Он лаял. В этот момент встали и Стрелка, и остальные шестеро псов. Они почувствовали чьё-то присутствие. Но хлопнул выстрел пистолета с глушителем. На улице с воплем упал один из бойцов мафии. Хлопок раздался ещё два раза. А затем на пороге гаража появилась старуха с пистолетом в руках.

— Еда готова, — сказала она по-русски.

Сначала на лице Стрелки не было никаких эмоций, а затем понемногу она расплылась в улыбке.

— Наверное, нас зовут есть, — сказала она по-японски.

1991 год, осень. Москва. Старик обезумел. Он вслушивался в перехваты переговоров военных. Через его руки проходили огромные деньги. Он убивал людей. Убивал русских. И армян. И грузин. И чеченцев. Он держал в руках пачки рублей. Он держал в руках пачки долларов. Он жил в заброшенном здании на окраине Москвы, рядом со свалкой. Почему-то здесь валялось много мяса и овощей. Оставляли тайно. Ведь количество продуктов, поступающих на рынки, строго регламентировалось. В промежутке между контролируемой экономикой и рыночной.

Старик смотрел на свалку через окно без стёкол. Иногда смотрел часами. Там копошились люди. Женщины перекапывали мусор и собирали капусту. Отбрасывали в сторону гнилое мясо, настойчиво искали ещё не подгнившее. Среди них были старики, безработные, алкоголики. Они собирали пустые бутылки, в пунктах приёма стеклотары получали за них два-три рубля. Подбирали старую одежду и продавали её на чёрном рынке. Старик смотрел, как из мусора вытащили красный флаг и снова бросили его.

Тем, кто копался в помойке этой осенью, старик в окне заброшенного здания казался призраком. Он не стриг бороды, усов, поэтому всё его лицо заросло седыми волосами. Старик был призраком, по своему положению ещё ниже, чем они сами, поэтому никто не обращал на него внимания.

Но в конце лета появился тот, кто внимание на него всё же обратил.

Он ворвался в комнату заброшенного дома и попытался отобрать единственное имущество старика. Он рыскал по комнате, цедил: «Какая вонь», но, тем не менее, взял глобус. Секунду спустя старик уложил грабителя на месте. У грабителя в руке был нож, собственным же ножом ему и пронзили сердце.

— Готов украсть даже кости? — спросил старик у трупа. — Даже череп? Ты даже на это готов?

— Да, — ответил труп.

Старик стал брать работу, за которую платили наличными.

Он убил мошенника с татуировкой на правой руке, восхваляющей Америку. Он убил проститутку с татуировкой на левой руке с лозунгом российского национализма. Он убивал по заказу. Убил чиновника. Убил милиционера.

Цена за работу могла быть и сто рублей, и сто долларов. Возвращаясь в комнату, он по ночам разговаривал с глобусом: «Я защищу тебя. Мы с тобой заодно, поэтому я защищу тебя. Ведь ты череп героя, которого отправили в космос. Они знали, что ты погибнешь и больше не вернёшься на Землю. Тебя отправили в космос, чтобы убить. И ты кружился вокруг Земли, пока тебя всё-таки не убили.

Кто, кроме меня, теперь защитит тебя?»

Однажды к нему пришёл гость. Первый гость, который оказался в его комнате. Лысоватый мужчина славянской наружности. Поглаживая глобус, он что-то напевал себе под нос.

— Военная песня? — спросил старик.

— Что? — поднял на него голову гость. — А, эта… ну да. Я и не заметил, что пою.

— Мать здорова?

— Здорова. До сих пор благодарит вас, директор. За те последние дни.