Белая тень. Жестокое милосердие - [193]

А теперь он один, безоружный, в чужой машине, за чужой броней. И все-таки чувствовал себя не беззащитным существом, букашкой на широком лоне земли, которую кто угодно может раздавить сапогом, а человеком, сильным, способным к сопротивлению, к удару, к бою.

Мелькнула впереди синенькая ленточка реки, деревянный с неошкуренными березовыми поручнями мостик через нее — танковые колеи сворачивают налево, на брод, мостик не выдержал бы пятидесятитонной тяжести. И почти одновременно Иван увидел справа от мостика машину со стрелой и высокими бортами. Возле нее прыгали голые ремонтники, махали ему руками. Эти тоже не спешили к передовой. «Они добегут сюда, — подумал о танкистах. — И на этой машине опередят меня». Решение пришло молниеносно — Иван направил танк вправо. Он ударил летучку правым бортом «пантеры» и, не выравнивая танк, пустил его наискосок, через речку. Он знал, что раздробил ремонтную машину, хоть и не видел, как она опрокинулась и сползла в воду.

Танк перелетел речку с ходу — Ивана качнуло, бросило, он что было силы стиснул рычаги, уцепился за них — танк загребал гусеницами крутой глинистый склон, греб так, что его занесло в сторону, он забуксовал на месте, завывая, пополз вверх. Он ревел так надсадно, так страшно, что Ивану казалось: стальное сердце машины вот-вот не выдержит, остановится. Но «пантера» все же взяла подъем.

Иван ощутил на лбу холодные капли и невольно вытер их ладонью. Ведь одолевал речку на третьей скорости — не успел переключить на нижнюю передачу, — все внимание было направлено на летучку, танк мог заглохнуть в воде и тогда уже забуксовал бы наверняка. Речушка неширокая, но с берегами крутыми и заболоченными.

Но теперь танк снова шел ровно, Иван выжимал газ до конца, красная стрелка спидометра колебалась на цифре сорок пять. Последние пять делений осилить не могла.

Теперь на расстоянии сотни метров слева бежал сосновый лес, справа — желтая стерня. Лес казался пустынным, но опытный глаз сразу заметил бы, что он набит войсками. То тут, то там в него сворачивали свежие колеи, в одном месте сосенки скучились неестественно густо, на некоторых хвоинки были уже совсем привядшими. Но солдата Иван не увидел ни одного, — вероятно, приказ маскироваться был очень строг.

Вот и танковые колеи, так беспокоившие Ивана, устремились к лесу, и вдруг, в полутора десятках метров впереди, точно из-под земли вырос немецкий солдат в каске и пестром маскхалате, указал флажком налево. Танк мчался прямо на солдата, регулировщик еле успел отскочить в сторону. Выпученными от страха глазами посмотрел вслед и выхватил ракетницу. Зеленая ракета вычертила в небе дугу, рассыпалась на дороге в нескольких десятках метров впереди танка. Иван не знал, был ли это знак ему или тем, что в лесу. Если это был знак замаскировавшимся в лесу войскам, то тоже неизвестно: есть у них пушки или нет, расположились танки на краю леса или пошли вглубь. Очевидным было одно: в лесу скапливались значительные немецкие силы.

Стиснув от напряжения зубы, ждал удара слева, гнал танк вперед. Лес молчал. А дорога поднималась в гору, впереди, на холме, то всплывало в смотровой щели, то исчезало село. Над ним поднимались столбы дыма, особенно много курилось их с той стороны, и всплескивало пламя, и низко, над самыми дымами, промчалась тройка самолетов.

Иван подумал, что на этой дороге к селу может стоять немало немецкой техники, а еще ему казалось, что передний край ближе к нему с правой стороны, и решил проскочить село в том месте. Танк съехал с дороги и пошел вправо, по чуть заметному в пожелтевшей траве проселку. Проселок поднимался в гору еще круче, но танк имел хороший разгон и легко брал подъем. Правда, скорость понемногу падала, и наконец, увидев, что так, с ходу, подъем не взять, Иван выжал педаль сцепления и попытался перейти на нижнюю передачу. Тыкал тяжелой кулисой, но передача не включалась. А скорость погасла сразу, сгоряча Иван снова включил третью, мотор взревел и заглох. Танк начал сползать вниз.

Холодный пот заструился по спине Ивана. Вот сейчас «пантера» накренится и опрокинется. Почему не включается передача? Заведется ли танк снова? А может, бросить машину и бежать? Однако понял: танк уже заметили из села. До крайних хат метров двести — триста. И сзади тоже, наверное, идет погоня. «Спокойно, — снова, как и поначалу, приказал себе. — Не торопись». Но спокойствия не было. Ивана все больше порывало бросить «пантеру» и выпрыгнуть из люка. Однако понимал, что это смерть.

Сейчас он держал танк ножным тормозом. Медленно, изо всех сил, подал на себя рычаги, выжал сцепление. Нажал кнопку стартера, мотор взревел, заработал снова. Все внимание, все силы были направлены на педали, на рычаги. Снова включал сцепление, один за другим подавал рычаги вперед, почувствовал, как напрягаются, звенят гусеницы. Танк медленно тронулся с места, срывая гусеницами травяное покрытие, пополз вверх.

Он быстро набрал ход и уже на третьей скорости влетел в узенькую улочку села. В селе была суета, однако не паническая, а озабоченная, боевая: готовили позиции минометчики, рыли длинные запасные траншеи солдаты, отдавал приказы офицер, за спиной которого стоял мотоцикл с пулеметом и сидел мотоциклист, наверное связной. Иван не зацепил танком ни минометчиков, ни офицера.