Белая лебедь Васьки Бриллианта. Часть 1 - [48]

Арсений молчал, но вдруг выплеснулось наружу:

— Да хоть прям сейчас.

Удивленный «кум» осекся, разглядывая Арсения, словно стараясь запомнить навсегда в лицо.

— Придешь на вахту и распишешься в постановлении, понял?

— Понял — ответил Арсений.

— А ты почему не встаешь? Вор что ли?

— Выписывай на меня тоже, начальник — спокойным тоном произнес Васька, даже не глядя в сторону «кума».

Один из офицеров склонился к начальнику оперативной части и стал ему быстро нашептывать ему на ухо.

— А-а-а! — «кум» вспомнил приказ «хозяина», полковника Зайцева, растереть в гавно Вора Бриллианта и дьявольски, загадочно улыбнулся, припрятав ее в уголках губ.

— Ты помни Бриллиант, что отныне за тобой будет глаз да глаз.

— За что такая честь?

— Разотрем тебя в лагерное гавно!

— Не надорвись начальник, хлопотно это.

— Ладно, посмотрим! — на скулах «кума» заходили желваки.

— Смотри, смотри, с вышки видней. Да только не промахнись, Москва тебя не одобрит.

При упоминании Москвы «кум» напрягся, пытаясь разгадать, что бы это значило?

— Нынче время такое, что без указания Москвы, лучше не проявлять инициативы, начальник — произнес Васька просто, обыденно, чем еще больше запутал тугодумного офицера, совершенно забывшего о существовании Арсения.

— Одним словом я тебя предупредил, имей это ввиду! — пригрозил «кум» чтобы как-то достойно выйти из ситуации.

— Я понял, начальник — согласился Васька, осознавая, что переиграл трусливого майора, но, не подавая при этом вида.

— Идемте, товарищи офицеры! — «кум» махнул рукой в сторону выхода, и зашагал, увлекая за собой свиту.

— Надо же! Черт его принес! — огорчился Арсений.

— Пень! — поддержал друга Васька — По глазам его видел, гада красноперого, что струсит он выписывать. А ты говорят, Кольке Сифилису водку завез? — Васька пристально всмотрелся в лицо друга.

— Да. Он просил меня. В Жарыке я купил литр водки, и в зону как раз машина шла груженная углем, ну я в уголь и «притарил».

— Значит, в лагерь можно провезти все что угодно. А мне ничего не сказал — разочаровано протянул Васька.

— Василий, как я мог чужую просьбу тут-же передать тебе? Разве это прилично, так поступать?

— Ты все сделал правильно, Арсений, меня немного «жаба» придавила, думаю, ого! мой друг уже завелся собственными тайнами.

— Это вероятно была твоя слабость, Василий — укорил его Арсений.

— Конь о четырех ногах и тот спотыкается — отбился Васька и тут-же обезоруживающе расцвел васильковой улыбкой.

— Вечером, как утихнет, мы с тобой куда-то идем.

Арсений открыл было рот, чтобы произнести слово, да так и остался сидеть, боясь поверить в то, о чем он догадался по выражению Васькиного лица.

— Как тебе удалось это, Василий?

— Колька сдержал обещание.

— Тогда надо одеться поприличней, а то на мне все пооборвалось! — в отчаянии произнес Арсений.

— Ничего, попросим у Турка, он здесь всех в карты обыграл. У него склад шмутья.

— А это удобно?

— Ты же вернешь. Сходишь и вернешь.

— Я потом его отблагодарю, Василий — обрадовался Арсений.

— В общем готовься. Я пойду, мне нужно кое-что подготовить.

Васька ушел в сопровождении двух незнакомых Арсению Воров — Витьки Замка и Безногого, а он обнял свою бедовую голову и принялся рассуждать.

Не такой ему виделась его жизнь! Точно беззащитный листочек в осенний ветреный промозглый день оторвало его от дерева и понесло в даль, туманную сырую, швыряя в глубокие овраги, вновь подхватывая и снова кружа в бесовской игре. Где-то в другой, теперь кажущейся невозвратной жизни, остались его просторная квартира на Земляном валу, добрые родители, красивая жена Алевтина, его зеленый бухгалтерский стол со счетами и кучкой бумаг, с бесконечными, ставшими роковыми цифрами и теперь, нынче, этот жалкий барак.

Арсений поднял взгляд и огляделся. По проходу шаркая ногами, натуженною походкой шли к выходу два придавленных сроками мужика в фуфанах с бирками на груди и бесшумно проскользил Вор Кроха в кожаном реглане с четками в руках, пряча лукавый взгляд под бровями. Длинный барак с нарами показался Арсению загоном для скота, где каждой голове было определено место привязи. Сквозь мутное стекло виднелась высоченная кирпичная труба лагерной котельной, выпускавшей в низкое серое небо клубы дыма и кусочек лагерного Бродвея, по которому точно на авансцене появлялись и исчезали редкие фигурки зэков. Где-то далеко за стенами барака грохотали железнодорожные вагоны. Это там, за высокими заборами и вышками, между хмурыми сопками из низины, мимо приземистых зоновских бараков, точно из преисподней, выбегали рельсы на Балхаш.

— К вечеру вернутся зэки с работы, и станет людно, будто в муравейнике — с отвращением подумал Арсений и снова вспомнил Ваньку Смирнова.

Теплая волна утраты разлилась по его сердцу, вновь защипало в носу, произвольно сжавшиеся кулаки побелели в костяшках пальцев.

— Как все быстро меняется! — подумал он — Еще вчера мы лежали на нарах и втроем мечтали о том, что вместе приедем в зону, и будем делить все невзгоды на троих, и вот уже нет Ваньки, и неизвестно кто будет следующим. Эх!

«Что-же это со мной происходит!» — разозлился Арсений на себя — «Оттого, что я буду лить слезы и скрипеть зубами, ничего не поменяется. Василий сообщил мне такую радостную новость, а я! Расклеился, словно тютя, нет, надо собраться и идти, штаны стирать».